Денис Давыдов: Дневник партизанских действии 1812 года

находился и 2-й корпус. Кутузов со свитой, в числе которой находились

Раевский и Ермолов, оставался близ гвардии; князь говорил при этом: "Вот

просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу,

ничего не готово, и предупрежденный неприятель, приняв свои меры,

заблаговременно отступает". Ермолов, понимая, что эти слова относятся к

нему, толкнул коленом Раевского, которому сказал: "Он на мой счет

забавляется". Когда стали раздаваться пушечные выстрелы, Ермолов сказал

князю: "Время не упущено, неприятель не ушел, теперь, ваша светлость, нам

надлежит с своей стороны дружно наступать, потому что гвардия отсюда и дыма

не увидит". Кутузов скомандовал наступление, но чрез каждые сто шагов

войска останавливались почти на три четверти часа; князь, видимо, избегал

участия в сражении. Место убитого ядром Багговута заступил мужественный

принц Евгений Виртембергокий, который стал у головного полка. Ермолов

послал сказать через капитана квартирмейстерской части Ховена графу

Остерману, чтобы он следовал с своим корпусом быстрее. Остерман выслал к

назначенному месту лишь полковые знамена при ста рядовых. Беннигсен, выведя

войска к месту боя, вернулся назад; если б князь Кутузов сделал с своей

стороны решительное наступление, отряд Мюрата был бы весь истреблен.

Фельдмаршал, окруженный многими генералами, ехавшими верхом, возвратился

вечером в коляске в Леташевку. Он сказал в это время Ермолову: "Голубчик,

неприятель понес большую потерю, им оставлено много орудий в лесу".

Кутузов, не расспросив о ходе дела у главного виновника победы Беннигсена,

послал государю донесение, в котором вместо девятнадцати орудий, взятых у

неприятеля, показано было тридцать восемь. С этого времени вражда между

Беннигсеном и Кутузовым достигла крайних размеров и уже никогда не

прекращалась.

[34] Отряд сей состоял из одного баталиона 19-го егерского полка, двух

баталионов Полоцкого пехотного полка, двух баталионов Вильманстрандского

пехотного полка, из Мариупольского гусарского полка, четырех эскадронов

Елисаветградского гусарского полка, из донских полков Иловайского 11-го и

восьми орудий.

[35] Весь этот разговор был тотчас доведен до сведения государя

находившимся в то время при нашей армии бароном Анштетом.

[36] Ермолов, следуя после Малоярославского сражения с войсками

Милорадовича, отдавал именем Кутузова приказы по отряду; отправляя его,

Кутузов сказал ему: "Голубчик, не все можно писать в рапортах, извещай меня

о важнейшем записками". Милорадович, имея под своим начальством два

пехотных и два кавалерийских корпуса, мог легко отрезать арьергард или

другую часть французской армии. Ермолов приказал потому именем Кутузова

наблюдать головным войскам возможную тишину и порядок, дабы не встревожить

неприятеля, который мог бы расположиться вблизи на ночлег. Однажды главные

силы французов оставались для ночлега близ корпуса принца Евгения

Виртембергского, у самой дороги, по обеим сторонам которой тянулись насыпи.

Эта узкая и длинная дорога, значительно испортившаяся вследствие

продолжительных дождей, представляла как бы дефиле, чрез которое неприятелю

и нам надлежало следовать. Войска бесстрашного принца Виртембергского,

всегда находившегося при головных своих полках, открыли сильный огонь

противу неприятеля, который, снявшись с позиции, двинулся поспешно далее в

ужаснейшем беспорядке; это лишало нас возможности, атаковав его на

рассвете, отрезать какую-либо колонну. Французы, побросав на дороге много

орудий, значительно задержали тем наши войска, которые были вынуждены

заняться на другой день в продолжение нескольких часов расчищением пути, по

коему им надлежало продолжать свое дальнейшее движение. Милорадович

ограничился лишь весьма легким замечанием принцу, но Ермолов объявил ему

именем Кутузова весьма строгий выговор.

Ермолов просил не раз Кутузова спешить с главною армиею к Вязьме и вступить

в этот город не позже 22-го ноября; я видел у него записку, писанную рукою