Жестокость этих слов поражает. Но очень скоро она раскается.
20 февраля 1938 года его расстреляли.
Для Ольги весь 1936 год – темные дни.
После смерти Ирины ее жизнь с Николаем Молчановым дала трещину.
В минуты кризиса Ольга задумывается о возможном выходе из депрессии: "Есть и еще выход – пить. Говорю без всякой позы: очень, очень вино помогает. Все становится каким-то легким, преходящим, невесомым. Я испытала это раза три за эти месяцы, но этого-то и испугалась… И слезы тогда какие-то легкие, и главное, не жаль ничего, ничего…
Но знаю – Застава это во мне говорит, Застава сопливая, страдающая, покорная. Мамина кровь говорит, папино бессилие".
Она нащупывает в себе те стороны натуры, которые в будущем приведут ее к тяжкой болезни. Уже чувствует, знает их. Дед с материнской стороны держал трактир, где заливали безысходность и тоску ее соседи и родственники. Это было знакомо, это было просто – достаточно руку протянуть. Но она еще хватает себя за руку.
Николай увлекся женщиной и даже хотел к ней уйти. Но после череды драматических объяснений возвращается к Ольге.
"29 августа 1936… Самое хорошее, что у меня есть, – любовь Коли. Я просто купаюсь в ней, погружаюсь в нее, она окачивает меня, ну точь-в-точь ощущение радости, как от моря и солнца. Ждал, тревожился, бегал на вокзал каждый день. И сейчас – не можем насмотреться друг на друга, поглупели просто. О, еще будет счастье, еще будет. Тревожат меня его дела – Академию ликвидировали, у него неизвестно что будет. Наверное, лишится, только не говорит. И что для него неспокойного придумать – просто не знаю".
Им предстоит еще выстоять самые черные дни, но судьба не даст разлучиться.
В сентябре 1936 года Ольгу назначают ответственным секретарем "Литературного Ленинграда", где она работает вплоть до ликвидации газеты в марте 1937 года.
"В жизни – крутая перемена, – пишет она, – назначили завредакцией "Литературного Ленинграда" [42] По всем документам ее должность называлась ответственный секретарь, а не завредакцией.
. Это во всех отношениях паршиво. Отрыв от собственной работы, погружение в это подлое стойло – газету… Но, конечно, раз посадили, нужно будет приложить все усилия, чтоб справиться. Буду стараться вести четкую, принципиальную линию – боюсь, что с Гореловым [43] Горелов Анатолий Ефимович (1904–1991), литературовед и критик, был в то время ответственным секретарем Ленинградского отделения Союза писателей.
мало удастся сделать…"
18 июня 1936 года умер Горький. На похоронах Ольга в последний раз видела Авербаха – растерянного и испуганного.
Вернувшись, она, чувствуя себя ответственной за горьковскую линию в детской литературе, устроила разнос нескольким любимым авторам Маршака. Ее, как и многих других, не удовлетворяло как качество текстов, так и малое количество книг, в которых подрастающее поколение воспитывалось бы на героических примерах новой жизни.
Писатель Сергей Безбородов ответил Ольге статьей "Пассажир вскочил на ходу", опубликованной в газете "Смена" 9 декабря 1936 года: "О детской литературе у нас часто говорят и пишут так… – как, например, рассуждают на кухне коммунальной квартиры о гомеопатии, – приблизительно, понаслышке, но зато с большим темпераментом и апломбом".
"11 декабря 1936. Маршаковская группа трубит и воет, – возмущается Ольга. – Глупая статья С. Безбородова в "Смене" очень на руку. Статья в "Известиях" совпадает с моими не только по установкам, но почти текстуально – большая поддержка!.."
Она еще не отдает себе отчета в том, что каждое негативное слово в газете может стоить человеку жизни. Ее захлестывает борьба за принципы.
Критик Евгения Щеглова вспоминала: "В пылу газетного спора он (Безбородов. – Н. Г .) как-то набросился на Ольгу Берггольц, в то время чрезвычайно молодую и невероятно яростную, до ортодоксальности, комсомолку. Ей тогда крайне не понравились некоторые лендетиздатовские книги вроде "Подводных мастеров" К. Золотовского или "Повести о фонаре" Л. Будогоской. О чем она не преминула со всем своим пылом заявить в "Литературном Ленинграде". Сегодняшним-то глазом видишь, что кое в чем она была права. "Подводные мастера" и в самом деле написаны не столько К. Золотовским, водолазом с четырехклассным образованием, писать совершенно не умевшим, сколько Тамарой Григорьевной Габбе, редактором книги. Отсюда и определенное сходство, без труда обнаруженное писательским глазом О. Берггольц в целом ряде лендетиздатовских книг. Эти полусамодеятельные авторы – "бывалые люди", которых Маршак активно завлекал к себе в редакцию, – в лучшем случае умели внятно что-то рассказать из своей "бывалой жизни", но уж написать – увольте. Какой уж тут авторский стиль и писательская индивидуальность… Безбородова и возмутило в первую очередь то, что О. Берггольц ничтоже сумняшеся смешала в одну кучу книги принципиально разные (а он-то знал, кто из этих авторов чего стоит), да еще и сказала, что детиздатовским книгам недостает совершенно необходимой в детской книге "героики". Конечно, о том, что фактическим автором многих из этих книг был редакторский карандаш, ему пришлось умолчать…" [44] Щеглова Е . «Они молчат – свидетели беды…» // Вопросы литературы. 2008. № 2. С. 76. На статью Берггольц «За героику в детской книге» (Литературный Ленинград. 1936. 11 ноября. № 52. С. 3.) Михаил Ильин ответил статьей «Критика с высоты птичьего полета» (Смена. 1936. 12 декабря).
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу