Григорий Евдокимов - 300 вылетов за линию фронта

- Никак аэродром? - услышал Олег голос Жени.

- Да, это Запорожский аэродром. Летают, гады. Вот бы резануть по ним.

- Чем ты резанешь? У нас же нет с собой бомб.

- И то верно. Можно попробовать на обратном пути из пулеметов.

- Там будет видно. Сначала нужно выполнить основную задачу.

- Давай начинай снижаться.

Женя прибрал газ, и самолет, умерив свою звонкоголосую песню, устремился навстречу земле. Высота 800 метров. Самолет задирает нос и становится в горизонтальный полет. "Приготовиться", - раздалась в наушниках команда штурмана. Летчик выпустил шасси и самолет тут же сбросил 20 километров скорости, Гурьев открыл люк.

"Пошел", - и в темную бездну прыгнула сначала Зоя, а за нею - Костя. "Прыгнули", - доложил Гурьев и тут же закрыл люк. Летчик убрал шасси и ввел самолет в вираж. Долго кружился он над местом выброски, но, не дождавшись с земли сигнала, экипаж взял курс на Запорожский аэродром. На аэродроме горело посадочное "Т", а самолетов в воздухе не видно. Высота 300 метров. Заметив стоянку самолетов, летчик перевел самолет на планирование и тут же нажал гашетки пулеметов. Как по сигналу, на земле сразу вспыхнуло несколько прожекторов, застучали зенитки, потянулись к самолету разноцветные нитки эрликонов. Нужно было, как говорят, уносить ноги. Резким маневром Жене удалось выскочить в темную полосу. Самолет отошел от аэродрома уже на 10 километров, а сзади все еще продолжало бушевать месиво из огня и света. Как стало потом известно, знакомые нам Зоя и Костя отлично выполнили свое боевое задание и, вернувшись, через разведывательное управление фронта передавали экипажу Мясникова привет и благодарили за удачную выброску.

В воздухе только один экипаж

Шел октябрь 1943 года. Мы сидели на аэродроме Близнецы, что в 20 километрах восточнее станции Лозовая. Аэродром этот, как и Краматорский, располагал хорошей бетонированной взлетно-посадочной полосой, позволяющий производить полеты и в распутицу. Технический состав размещался в приаэродромных землянках, а летный состав жил на частных квартирах. Здесь же мы встретили Новый 1944 год. Подняли новогодний тост за то, чтобы 1944 был последним годом войны. Добрым словом помянули своих боевых друзей, не дошедших с нами до этого дня.

В двадцатых числах октября 1943 года погода резко ухудшилась. Воздух был забит километровой толщей набухших влагой облаков, нижняя кромка их почти волочилась по земле. Часто моросил дождь, ухудшая и до того плохую видимость. Авиация бездействовала. Наше командование знало, что именно в такую погоду, как правило, противник производит перегруппировку своих войск. Нужны были срочные данные о противнике.

В ночь с 24 на 25 октября в штаб поступило распоряжение - одиночным экипажем произвести разведку сосредоточения и передвижения немецко-фашистских войск в районе Днепропетровска, Днепродзержинска, Пятихатки, Кривого Рога.

"Вызовите экипаж Жолобова", - приказал мне, как дежурному по части, начальник штаба А. Н. Угольников. Когда Жолобов, Визир, Зинченко и Инсарский прибыли на КП, Угольников подозвал их к лежащей у оперативного дежурного на столе карте и сказал: "Штабом армии нам поставлена задача - произвести разведку группировки войск противника в районе... - и его остроотточенный карандаш упирался последовательно в контрольные ориентиры, указанные в задании. - Эта задача возложена на ваш экипаж. В районе действия фронта в воздухе сейчас нет ни одного самолета. Данные разведки передавайте немедленно. Вас будут слушать командные пункты: полка, дивизии, 17-й Воздушной армии и фронта. Позывные командных пунктов и пароль - "Я свой самолет" - возьмете у оперативного дежурного. Вылет немедленно по готовности. Если вопросов нет - выполняйте... Да, вот еще что, - продолжал Угольников, когда экипаж приступил к подготовке к полету. - В случае особо важных данных штурману разрешается передавать данные разведки в микрофонном режиме открытым текстом".

Спустя 10 минут самолет вырулил на бетонную взлетно-посадочную полосу. Летчик на больших оборотах прожег свечи и запросил разрешение на взлет. "Взлет разрешаю", - услышал он в наушниках, и тут же дал полный газ обоим моторам. Шли под облаками. При подходе к линии фронта облачность понизилась до 200-300 метров. Временами шел дождь. Горизонтальная видимость ухудшилась до 400-500 метров. Пилотировать самолет и вести ориентировку становилось все труднее.

"До Днепропетровска 2 минуты", - доложил штурман летчику, и почти тотчас вспыхнул и уперся в облачность короткий и яркий сноп счета, за ним второй, третий... 15-20 прожекторов уже шарили в поднебесье, стараясь поймать непрошеного "гостя". Лучи то скрещивались, то расходились, то снова скрещивались, оставляя на подушке облаков пляшущие желтые пятна. Жолобову то и дело приходилось резко менять направление полета, чтобы избежать опасного, как смерть, света. Уже несколько раз световые блики лизали стекло кабины, но удержаться не могли из-за больших угловых перемещений самолета. Не дождавшись, пока прожектористы осветят самолет, зенитчики открыли очень плотный огонь.