Дороти Карузо - Энрико Карузо - легенда одного голоса

— Всегда что-нибудь делай, Дора. Это единственный способ быть счастливым.

Я занялась приведением в порядок детской комнаты и вы­шивала юбочки и платьица для ребенка. Мне не приходило в го­лову, что может родиться мальчик. Он хотел девочку — единст­венное, чего у него не было, чего он не мог купить и что я мог­ла ему дать — значит, должна была родиться девочка.

Мне часто говорили, что, должно быть, очень хорошо быть женой лучшего в мире певца. Я отвечала: «Да». И это было именно так, потому что таким певцом являлся Энрико. Он был лучшим человеком в мире... и, кроме того, лучшим певцом.

Первое письмо от него посыльный принес с вокзала, а потом я получала от него по письму, а то и по два в день.

На пути из Филадельфии в Мехико

17 сентября 1919 года

Моя дорогая Дора!

... Поезд так трясет, что писать невозможно. Иногда кажет­ся, что ноги отлетят от туловища. Мы похожи на людей, напив­шихся виски. Надеюсь, что несмотря на мое плохое знание анг­лийского языка, ты поймешь, что я переживал, когда поезд от­ходил от Нью-Йорка. Я даже не могу объяснить, что чувствовал тогда. Все вокруг поблекло, а сердце как будто перестало бить­ся. Я закрыл глаза, чтобы ничто не мешало мне думать о тебе Так было приятнее, и я думал, что ничто не помешает мне до приезда в Мехико, но ошибся. Когда мы прибыли в Манхэттен, в купе ворвались люди и нарушили мои мечтанья. Но, разгова­ривая с ними, я все время думал о тебе и буду думать, пока не вернусь.

Как ни печально, но надо прощаться. Дора, дорогая!

Я предан тебе и буду тебя любить, пока не предстану перед Высшим Судьей. Я храню тебя в моем сердце.

Твой Рико.

Четвертый день на пути в Мехико. Поезд отошел от Ларедо

20 сентября 1919 года

Дорогая Дора!

Прошлой ночью в Сан-Антонио я получил твою телеграмму и не мог спать всю ночь, поскольку чувствовал, что ты рядом, и слушал твой сладкий голос, говоривший мне так много хороше­го. Ты всегда со мной, в моей душе.

Сегодня мы встали рано, так как пересаживались на другой поезд. Рано утром мы прибыли в Ларедо, откуда я послал тебе телеграмму. Пунцо чуть не свел меня с ума. Он забыл ключ от чемодана, который мы привезли из Италии. Я очень беспоко­ился во время таможенного досмотра. К счастью, наш багаж проверяла славная девушка, которая поверила мне, когда я объяснил ей, в чем дело, и сказал, что не хотел бы ломать замок Ты пишешь, что плакала над моим письмом. Значит, ты поняла меня? Я не прибегал ни к чьей помощи, когда писал, даже ко­гда не был уверен, что не делаю ошибок. Я хочу хорошо изучил, твой язык, чтобы сказать тебе все ласковые слова, которые есть в нем, но ты знаешь, что мой словарный запас невелик, хотя я стараюсь изо всех сил показать тебе, как велика и сильна моя любовь.

Мы проезжаем по бедной стране, по огромным полям, где, если и попадаются люди, то грязные и бедно одетые. Сейчас показались вдали горы. Их вид на фоне чистого неба напомнил мне родину. Мы уже два дня мучаемся от невыносимой жары. Проводник уверяет, что через два-три часа будет прохладнее. Я скоро вернусь и больше никуда без тебя не поеду. Я устал от жа­ры. Надо немного отдохнуть.

Посылаю тебе, моя любовь, много миллиардов поцелуев.

Навсегда твой Рико.

Калъе Букарелли, 85, Мехико

Понедельник, 22 сентября 1919 года

Моя дорогая Дора!

Наконец-то закончилась наша поездка. И какая поездка! До американской границы ехать было неплохо, но когда мы пере­ехали Рио-Гранде, все изменилось. Вагон был неплохой, но комфорта никакого. Воды не хватало, пища была однообраз­ной, а белье очень плохим. Сначала эта дикая страна заинтере­совала меня, но потом однообразие надоело. Вечером мы оста­новились в Салтильо, откуда нас до конца пути сопровождал отряд из пятидесяти солдат. Это была мера предосторожности, но я был уверен, что ничего не случится, и ничего не случилось. В Салтильо, как я уже тебе телеграфировал, я принял ванну и поужинал в одном из лучших отелей. Ко мне нагрянула местная пресса. Я долго беседовал с журналистами, и все остались до­вольны.

...В семь часов мы подъехали к большому дому, в котором жил один из членов бывшего правительства. В доме довольно уютно. Он обставлен во французском стиле, но в нем нет ни картин, ни безделушек. Я с удовольствием принял ванну и по­завтракал. Осмотрев дом, я отправился в город.

Улицы очень красивы. Дома такие, как и во всей Южной Америке. Много монументов — непомерно больших для здешних улиц. Значительную часть населения составляют индейцы.