Павел Федоров - Генерал Доватор (Книга 2, Под Москвой)

Ковалев подал команду. Вынырнувшая из проулка немецкая танкетка завертелась волчком и, ломая плетень, осела набок. После двух других снарядов она загорелась. Остальные танки попятились и укрылись за дома на западной окраине деревни. Натолкнувшись на сопротивление, немцы замолчали.

Ковалев и Молостов решили соединить обе группы, окопаться, подтянуть из первого эскадрона взвод своих людей, вытащить брошенную пушку и встретить гитлеровцев по-настоящему, а дальнейшее будет зависеть от приказа командира полка. Надо было действовать быстро и решительно.

- Борщев, ко мне! - приказал Ковалев.

- Есть! - Борщев нехотя приподнялся, заложив ладони в рукава полушубка с болтающейся на плече винтовкой, рысцой подбежал к Ковалеву.

Валентин знал, что властный, повелительный окрик не всегда достигает цели. Иногда это вредно действует на психику, озлобляет человека, толкает его на гибельный шаг; в другом случае внушает страх и выбивает из нормальной колеи. Спокойствие, волевая, суровая выдержка действуют лучше.

- Товарищ Борщев, у вас замерзли руки. Очень жалею, что вы потеряли свои рукавицы, - слова были неожиданны, как выстрел над ухом.

- Обронил... - Борщев опустил руки по швам и, виновато отведя глаза в сторону, прятал подбородок в воротник полушубка.

- Ты вообще-то храбрый или так себе? - спросил Ковалев.

Бойца от такого вопроса покоробило.

- Не знаю... как и все... - ответил он неопределенно, мрачно посматривая на носок сапога.

- То есть как это "все"? Как и мои пушкари?

Борщев подавленно молчал.

- Ты чего дрожишь?

- Озяб, холодно...

- Пробежаться надо, - с въедливой настойчивостью проговорил Ковалев. - Видишь, на берегу сарай горит?

Ковалев показал на него. Сарай находился за рекой на расстоянии трехсот метров. Неподалеку стояла брошенная пушка. В стороне горела подбитая танкетка.

- Беги к этому костру, обогрейся, кстати на пушку взгляни. Если она исправна, подними винтовку прикладом вверх и жди. Мы подадим туда передки. Если она повреждена, погрейся - и назад. Понял?

- Понял... Но там, товарищ комиссар... - заговорил было Борщев, но Ковалев его прервал безоговорочным повелением:

- Бегом марш!

Очевидно, страх не мог убить в человеке представление о дисциплине. Борщев, нахлобучив на глаза ушанку, неуклюже повернулся и, спотыкаясь, побежал к речке. Бойцы, слышавшие и видевшие все это, настороженно покосились на комиссара и с застывшим на лице напряжением стали наблюдать за Борщевым. Он уже пробежал мостик и торопливым шагом поднимался на бугор. Пока еще он находился в мертвом пространстве, и пули его не доставали.

- Стакопа, приготовить орудие, - спокойно приказал Ковалев, хотя на душе у него скребли кошки. Он ясно отдавал себе отчет в том, что Борщева могут убить, а его, Ковалева, могут обвинить в преднамеренной жестокости, не уяснив того, что спасение пушки - это спасение сотен людей.

- Человек, значит, дешевле пушки... - послышался чей-то голос.

Ковалев не знал, кому принадлежит эта реплика. Его подмывало оглянуться, но он удержался и продолжал наблюдать за Борщевым. В душе его все кипело. "Неужели тот, кто сказал это, не понимает, во имя чего я это делаю?" - думал Валентин. Он готов был вскочить на коня, помчаться туда, осмотреть пушку и крикнуть: "Передки, ко мне!" Но вместо этого он подозвал рыжеволосого, всегда веселого Стакопу и приказал держать упряжку наготове, подробно объясняя, как надо брать пушку и снаряды.

Стакопа понимает все с полуслова. Это закаленный, обстрелянный боец. Кубанец, комсомолец, пограничник. Его подобрали раненого во время августовского рейда в лесах Смоленщины. Вылечили и поставили в строй. Он стал образцовым командиром отделения.

Ковалев не без восхищения любуется им; и всегда, когда он слышит четкие слова Стакопы: "Есть, товарищ комиссар!", ему кажется, что никто так не понимает его, как этот исполнительный и верный солдат.

Над головами просвистел снаряд и разорвался где-то в лесу. За деревней клокочет густая пулеметная стрельба, постепенно уходящая на северо-восток.

"Неужели и там отходят?" Но об этом не хочется думать. Политрук Молостов привел остальных людей и ставит им задачу. Он даже не наблюдает за Борщевым. Для него это обыкновенное дело. Он действует не только как политический руководитель, но и как строевой командир. Кадровую службу он провел артиллеристом, а демобилизовавшись, был инструктором Тамбовского обкома партии.

Не дойдя до пушки метров пятьдесят, Борщев почему-то упал на снег. Полежав минуту, он пополз, часто останавливаясь и приподнимая голову. Очевидно, на бугор прилетали шальные пули, так как близкой стрельбы слышно не было. Через несколько минут он добрался до орудия, долго около него копался. Наконец знак был подан. Орудие оказалось исправным.