Г. Слиозберг: Джон Говард. Его жизнь и общественно-филантропическая деятельность

Время и место рождения Говарда. – Происхождение. – Раннее детство. – Первая школа и характер воспитания. – Школа Имза. – Недостаточность образования Говарда. – Его коммерческая деятельность. – Смерть отца Говарда. – Говард на распутье. – Результаты воспитания

Место и время рождения Джона Говарда в точности неизвестны. На статуе, поставленной в честь великого филантропа в соборе Св. Павла в Лондоне, имеется надпись: “Родился в Гакнее, в графстве Миддлсекс, 2 сентября 1726 года”. Точность этой надписи вызывает, однако, большие сомнения. Годом рождения Говарда некоторые считали 1724-й, другие – 1725-й, и наконец, даже 1726 год. Позднейшие биографы, между прочими и Диксон, не решаются дать точного указания на этот счет и полагают, что Говард родился или в 1725-м, или в 1726 году. Такая же неопределенность существует и относительно места рождения великого филантропа. Этим местом считали Гакней (ныне одно из восточных предместий Лондона), другие же полагали, со слов друга Говарда доктора Айкина, что Говард родился в Энфильде; особенно близкий его друг, пастор Пельмер, указывал на Клэптон; наконец, распространенным является мнение о том, что родиной Говарда было поместье Кардингтон, сделавшееся впоследствии его любимым местом пребывания. Вероятнее всего, однако, что Говард родился в поместье отца, Клэптоне, принадлежащем к приходу Гакней.

Немало попыток сделано было со стороны некоторых биографов Говарда, чтобы придать его роду знатность. Поводом к этому могло послужить то, что имя Говард часто встречается в аристократических семьях Норфолков, Суффолков, Карлейлей и других. Но попытки эти не привели ни к каким результатам, и Джон Говард, “герой благотворительности”, должен быть признан одним из тех, которые имеют право сказать: “Я сам себе предок”. Отец его был почтенным купцом в Лондоне и вел оптовую торговлю коврами и обойным товаром. Он успел составить себе приличное состояние и ко времени рождения сына (кроме Джона, у него была еще одна только дочь) удалился из Лондона, прекратив свою торговлю. О матери Говарда сохранилось мало сведений; на воспитание своего сына эта женщина не могла иметь никакого влияния уже потому, что она умерла вскоре после рождения Джона, оставив ему в наследство лишь незавидное физическое здоровье. Отец отдал ребенка кормилице, фермерше в Кардингтоне, и только благоприятные климатические и гигиенические условия сельской жизни дали возможность хрупкому и слабому созданию преодолеть болезни и опасности детства.

О первых годах жизни Говарда известно мало. Лишенный материнского попечения и той теплоты, с которою только материнская любовь согревает детскую душу, располагая ее к общительности, маленький Джон представлял собою существо малообщительное, “сосредоточенное”: слабая физическая организация больше располагала его к задумчивости, к покою, чем к детской резвости.

Нет никаких указаний на отношение к нему отца, и едва ли будет ошибочным предположить, что при всей любви к своему ребенку в отношениях отца было мало нежного, мало заменяющего материнский уход. Аккуратный и деловой как купец, он и к воспитанию своего сына, несомненно, относился с тою же строгостью и сухостью, которая присуща была всем людям его круга и его религиозных воззрений – кальвинистам-диссидентам. Вот почему раннее детство Джона ничем не предвещало замечательного будущего. К склонностям и способностям ребенка не умели прислушиваться, его воспитание, а впоследствии и обучение, было подчинено заранее составленному плану и направлено к определенной цели – сделать из мальчика дельного, честного купца, к чему он по природе своей был так мало склонен. Первоначальное направление, данное воспитанию Джона Говарда, имело большое влияние на его будущую деятельность, всецело поглотившую вторую половину его жизни. С другой стороны, это направление было причиной того, что образование Говарда оказалось недостаточным, и ему приходилось впоследствии во многом его дополнять.

Прежде чем приступить к осуществлению заветных своих стремлений, Говард, бывший по природе и воспитанию весьма строгим к самому себе, не мог не чувствовать пробелов в своем образовании, которые восполнены были лишь впоследствии и с немалым трудом.

О первых годах жизни Говарда лучший его биограф Диксон говорит: “...никто не замечал печати гения на спокойном, болезненном лице маленького Джона; никто по нему не мог бы предсказать великой будущности ребенка, – хотя всякий, знающий этого мальчика, любил его, но эта любовь больше походила на жалость; никто ему не удивлялся, никто его не замечал. Он не останавливал на себе внимания, – если же проблески душевной простоты, скромности и доброты и обращали иногда на себя взоры окружающих, то только случайно и на мгновение. Нравственные, душевные особенности детей редко становятся предметом наблюдения, редко возбуждают удивление в той же мере, в какой замечаются умственные способности ребенка. Прав ли свет, делая такое различие? Широкая нравственная мощь натуры более важна для счастия и благоденствия человечества, чем великий ум; но, к несчастью, одна только сторона человеческой души господствует в мире: диктует законы, председательствует в судбищах и все завоевывает для себя. Спокойный, терпеливый ребенок, прощающий обиды, не привлекает к себе внимания окружающих, не вознаграждается их похвалой, и лишь ребенок бойкий, нетерпеливый, резкий и самоуверенный в своих детских суждениях становится предметом всеобщих ласк, удивления и похвал”.