Г. Слиозберг: Джон Говард. Его жизнь и общественно-филантропическая деятельность

Выдвинутое начало “естественных прав” имело целью логически привести к ограждению личности от средневекового произвола, царившего в государственной и правовой сфере. На самом же деле оказалось, что идея естественного права приводила логически к совершенно противоположному результату. Такие последовательные и достаточно смелые умы, как Гоббс, исходя из понятия о естественном праве, приходили к выводу, по которому права личности не только не укреплялись, но, наоборот, всецело поглощались “Левиафаном” – государством. От такой философской системы нельзя было ожидать реформы уголовного правосудия. Реформационным движением стали руководить идеи более реальные, более осязаемые – идеи справедливости, гуманности и, наконец, к самому концу XVIII века – идеи утилитарные, выдвинутые Иеремией Бентамом. Потребность реформы чувствовалась всеми, и нет ни одного деятеля так называемого гуманитарного движения во Франции, которого бы не занимали вопросы уголовного права. Пропаганда, проводимая таким борцом, как Вольтер, пустила глубокие корни в общественном сознании дореволюционной Франции, и мы видим, что одним из первых шагов революционного законодательства было издание нового уголовного кодекса 1791 года.

Движение вскоре охватило и другие государства Европы; всюду реформа юстиции – главным образом уголовной – сделалась предметом забот законодателей. При этом можно указать на интересную черту, характеризующую это движение в Англии, сравнительно с континентом. В то время когда на материке Европы все усилия направлялись к тому, чтобы смягчить карательную систему, и в особенности ослабить свирепствовавшую всюду в широких размерах смертную казнь, и вместе с тем оградить правильность отправления правосудия соответствующими формами ведения уголовных дел, – в Англии движение начинается, напротив, с усовершенствования самих наказаний, особенно тюремного заключения. Так, на континенте стремятся прежде всего к тому, чтобы закон не определял несправедливых, не соответствующих вине преступника, наказаний; заботятся о том, чтобы устранить возможность осуждения невинного, отменить пытку, которой подвергался заподозренный в совершении преступления человек еще до его осуждения и лишь ради будущего признания его преступником; но о преступнике, заключенном в каземате, лишенном света и свободы, уже не заботятся, он оказывается забытым всеми. В Англии же на первом плане стоит именно осужденный преступник, здесь стараются улучшить его положение, установить к нему более человечное отношение со стороны исполнителей закона, чем то, которое выпадало на его долю раньше. Эта противоположность имеет, конечно, свои причины; главная из них – та, что в Англии действовал идеальный, сравнительно с континентом, суд: суд присяжных; что Habeas corpus act [1]1215 года был хартией, ограждающей личную неприкосновенность гораздо более действенно, чем даже прекрасная “Декларация прав человека и гражданина” времен французской революции. Но факт именно таков. Это, между прочим, объясняет и средства, которыми действовали люди, стоявшие во главе движения.

Для реформы уголовного законодательства и уголовного процесса, к которой стремились на материке, необходимо было выработать общие теоретические начала и только потом испытать их жизнеспособность на практике. Такая работа требует слишком много времени и непосильна для одного человека.

Но задача, которую пришлось разрешить Англии и которую выполнил Говард, была гораздо проще: нужно было обратить внимание на тюрьмы, изучить их состояние и устранить то, что никак не согласуется с человеколюбием.

Не было надобности в особенно глубокомысленных теоретических соображениях, чтобы видеть всю настоятельность коренной реформы тюремного дела. Но для этого мало было обратить внимание на состояние тюрем; требовался человек, который весь отдался бы идее реформы и подробно ознакомил общественное мнение с тем, что делается в местах заключения, неотступно будя его внимание, и личным примером содействовал бы укоренению гуманных взглядов на отверженных членов общества.

Общественное внимание конца XVIII века в Европе было поглощено совершавшимися в то время мировыми событиями, его нелегко было обратить на заброшенный и всеми забытый мир преступников, томящихся в тюрьмах; только гигантской энергии Говарда могло хватить на то, чтобы заставить не только правительства Англии и других государств, но и само общество интересоваться вопросом тюремной реформы, сделать его вопросом неотложным и немедленно приступить к его разрешению. Говард достиг этого не широкими обобщениями, не блеском философской мысли, а лишь тем, что поведал современному ему миру тайны тюремного быта. Не было более или менее важной тюрьмы в Европе, которую Говард не осмотрел бы; понадобилось много лет неутомимого труда, долгих путешествий, чтобы основательно изучить положение тюрем. Но еще более необходимо было для выполнения этой несложной, но колоссально трудной задачи бескорыстное служение высокой идее человеколюбия, полное самоотречения ради доброго дела, – словом, нужен был Говард – этот великий филантроп и бесстрашный герой благотворения.

Читать дальше