В. Огарков - Демидовы. Их жизнь и деятельность

По-видимому, Прокофий Акинфиевич был из числа добрых чудаков; по крайней мере, многие факты говорят за это. Несомненно, что его отношения к рабочим были гораздо гуманнее обращения его брата Никиты. В письмах из Москвы к своим детям, бывшим на заводах, он просил не принуждать отказывавшихся работать крестьян насилием к работе и поручал переговорить с “генералом” (Вяземским), посланным для разбора дела, чтобы он не доводил крестьян “до разорения”. “Правда, нам остановки и ущерб в народе быть может, – гласило в заключение письмо Прокофия, – да, знать, за грехи наши Бог так благоволил”.

Тем не менее от постоянных самодурств и привередничанья Прокофия умерла (в 1764 году) первая его жена Матрена Антиповна Пастухова. Даже в самых простых шутках этого чудака все-таки проглядывается желание поглумиться над жертвою. Приглашаем читателя полюбоваться некоторыми проделками Прокофия Акинфиевича.

Знакомая старуха пришла к нему попросить 1000 руб. взаймы. Чудак не отказал ей, но с условием, чтобы просительница сама отсчитала эту сумму медными деньгами и взяла ее с собою. Нужно знать, что прежние медные деньги были очень тяжеловесны и унести 1000 руб. меди не смог бы даже и Геркулес: их можно было только увезти, да и то не менее как на трех ломовиках. Злосчастная старуха билась со счетом 1000 руб. до самого вечера, а Прокофий Акинфиевич, прохаживаясь по комнате, как будто нечаянно рассыпал сочтенные деньги, – и старухе снова приходилось их пересчитывать.

– Не дать ли тебе, матушка, золотом? – сказал наконец чудак, сжалившись над своею жертвою, – а то, чай, медь-то неудобно нести?

– И то, родимый, золотом-то сподручнее нести! – согласилась с хозяином обрадованная старуха.

Прокофий Акинфиевич вызывал охотников пролежать у него в доме, не вставая с постели, на спине, круглый год. Когда находился желающий, его обставляли всевозможным комфортом, но особые люди следили исподтишка и день, и ночь за спортсменом. Если он выдерживал испытание (что было крайне трудно), то получал несколько тысяч рублей. Но если испытуемый, обманутый отсутствием наблюдателей, вставал с постели – его беспощадно секли и выгоняли вон.

Невинные забавы чудака постоянно потешали праздную публику. Он ездил на колымаге, окрашенной ярко-оранжевою краскою, цугом. Цуг состоял из двух маленьких лошадей в корню, двух огромных – в середине, с форейтором-карликом, и двух также небольших лошадок впереди, но с форейтором такого высокого роста, что длинные ноги его тащились по мостовой.

Ливрея лакеев вполне гармонировала с удивительною упряжью: одна половина была сшита из золотого галуна, другая – из самой грубой сермяги; одна нога лакея обута в шелковый чулок и лакированный башмак, другая – в онучи и лапоть. Очень так же бесцеремонно Демидов осмеивал появлявшиеся моды. Когда считалось шиком носить очки, Прокофий Акинфиевич надел их не только на свою прислугу, но даже на лошадей и собак. Вероятно, за этим удивительным экипажем бегали толпы зевак, что в сущности только и нужно было его затейливому владельцу.

Очень многие шутки Прокофия были направлены против знатных и титулованных особ, к которым он почему-то чувствовал особую антипатию. Вынес ли он какое-нибудь унижение от “знатных” или просто в нем еще много было “мужицкой кости”, как в сыне тульского крестьянина, но только чудак питал несомненную неприязнь к дворянам.

Первой статс-даме императрицы Елизаветы графине Румянцевой, во время пребывания в Москве, понадобилось 5000 рублей. Тщетно объездив знакомых, она принуждена была обратиться к Демидову. Тот принял ее чрезвычайно сухо и сказал довольно, кажется, справедливые для того времени слова:

– У меня нет денег для женщин вашего звания, потому что на вас управы нет, если не заплатите денег к сроку. Вы привыкли быть выше закона, и сам черт с вами ничего не поделает!

Графиня терпеливо перенесла оскорбление и, надеясь, что Демидов смягчится, возобновила просьбу. Но Прокофий Акинфиевич сказал новую дерзость, заставившую графиню вспыхнуть. Та в слезах хотела было выйти, но Демидов удержал ее в дверях.

– Я вам дам денег, – сказал он, – но с условием, если вы дадите мне расписку, какую я захочу.

Графиня сначала было согласилась. Но, к ее изумлению, расписка была такого содержания: “Я, нижеподписавшаяся, обязуюсь заплатить Демидову через месяц 5000 рублей, полученные мною от него. Если же этого не исполню, то позволяю ему объявить всем, кому он заблагорассудит, что я – распутная женщина”. Румянцева хотя и знала, что Демидов “чудит”, но такой штуки даже от него не ожидала и с негодованием отказалась подписать удивительную бумагу.