Виктор Фомин - Семь бед (рассказы)

После осмотра места стычки, проходящего под прикрытием двух пулеметов, сложилась целая картинка. Зонд нес контейнер с какой-то аппаратурой, весьма прочный и наглухо запертый. Китайцы, очевидно, запустили его вблизи границы, но просчитались с ветром и тот, попав в яму холодного воздуха, не набрал сразу заданной высоты, что и позволило его сбить. Убитые - в форме рядовых, с обычным снаряжением и оружием. Рядом с местом, на котором я стоял (кстати, довольно близко!), в земле дыры, оставленные пулями из их автоматов. Земля там податливая, пули можно извлечь и предъявить на экспертизу в целости.

Вернулись с осмотра линейки начальник и его зам по боевой подготовке. По их словам, прошли на нашу территорию только эти двое. Других следов и каких бы то ни было перемещений на сопредельной стороне они не заметили. Затем отвели меня в сторону и начался пахнущий трибуналом разговор. Действия мои получались, мягко говоря, неквалифицированными. Дело в том, что часть моих пуль по седловине между сопками вполне могла уйти на чужую территорию и застрять там где-нибудь в деревьях. Хребет водораздела - это не стена, все равно там есть и подъемы, и спуски. Это весьма скверно, потому как скандал с китайцами после происшедшего неизбежен, а если они предъявят еще и мои пули - из сержанта погранвойск можно запросто превратиться в подсудимого.

Все это я видел и сам, но от официального признания своими же офицерами сник. От былого хорошего настроения давно уже не осталось и следа. Руки у меня совсем опустились, голова повисла, и ни о чем, кроме нарушения закона, я думать не мог. Пока ребята заканчивали осмотр, я сидел на земле недалеко от убитых и смотрел в никуда. Подошел замбой и стал говорить что-то успокаивающее, но я долго не мог разобрать, о чем это он. Наконец собрал остатки воли, вслушался и понял, что он успокаивает меня по поводу убийства двух человек.

- Да вы о чем вообще, товарищ лейтенант? - пробурчал я, встряхнув головой и поглядев на него. - Какой там "долг, а не грех"?! Да имел я этих паразитов!.. Еще не хватало из-за них мыло в башке гонять. Меня разбор полетов волнует, а не эта дрянь.

Он улыбнулся, поднял меня, обхватил за плечи и сказал, пронзительно глядя в глаза:

- Никто тебя никуда не отдаст, понял?

Подошел начальник, спросил весело:

- Чего расстроился, беззубый? Первый раз чужую душу на себя взял?

Я сплюнул зло и хмуро сказал:

- И этот туда же, архиереи, блин.

Замбой хлопнул меня по плечу и сказал начальнику:

- Да нет, это он по поводу предстоящего разбирательства.

Я только хмыкнул уныло. Начальник встряхнул меня за ремень:

- Ты мой приказ выполнял? Мой. Значит, если и есть вина, то моя. Понял?

Тут я совсем взбеленился:

- И что теперь, за ваши погоны прятаться?! Да я... Да вы за кого меня держите?!

Но начальник только засмеялся и сказал:

- Остынь, дурень, все будет нормально, прорвемся!

"Прорываться" пришлось долго и трудно. Разбирательство было тяжелым: китайцы выдвинули протест по поводу, якобы, похищения и убийства своих солдат на "их территории". Наши твердо стояли за правое дело, демонстрируя неопровержимые улики, но сопредельщики продолжали упираться и все бухтели про оставшихся у невинно убиенных доблестных воинов двадцати детей-сирот и восьми стариков-родителей, которым наше преступное государство обязано выплачивать непомерную пенсию и принести извинения. К нам понаехало начальство с большими звездами на погонах, весь последующий день прошел в изматывающих нервы переговорах и следственных экспериментах. Особенно меня бесил незнакомый полковник, выезжавший на границу в новеньком камуфляже без знаков различия. Вот кто крови из всех нас немерено выпил! Уж такой зверюга попался, что ни в сказке сказать, ни пером описать: и то ему не так, и другое. Здесь не там стоял, тут не так стрелял, этот баран, тот осел... Самым законченным бездарем, дураком и вредителем, по его меркам, получался я. На все это я предпочитал отмалчиваться, в дискуссии не вступал. Одним словом, день выдался тяжелый.

К ночи страсти утихли, начальство заперлось в канцелярии, перемывая кости всем так или иначе участвовавшим в инциденте. Я долго лежал без сна, взбаламученные нервы не давали забыться. В конце концов поднялся и пошел в дежурку. За привычным трепом ни о чем прошло полночи. "Семейную" беседу с дежурной сменой прервал резкий щелчок и следующий за ним зарождающийся в недрах электронной аппаратуры сигнализации вой сирены тревожного сигнала. Сработал один из дальних участков на правом фланге, почти там же, где произошли вчерашние события. Из-за присутствия на заставе множества чужих офицеров тревожная группа собралась и смылась в рекордные сроки.