Каринэ Фолиянц - Закулисные страсти. Как любили театральные примадонны

Было в этом даже нечто мистическое: Александр Николаевич вспоминал, что когда он писал сон Катерины, он «услышал от Любови Павловны про такой же сон в этот же день…»

Первое чтение «Грозы» происходило уже в городе, в октябре того же года на квартире у Косицкой. Послушать Островского собрались едва ли не все актеры Малого театра. Александр Николаевич волновался, часто устраивал перерывы, хотя к подобным чтениям должен был привыкнуть. Но эта пьеса была для него особенной.

Волновалась и Косицкая. Она так много узнавала в пьесе… Но ей хотелось знать, чем же все кончится? Для нее эта пьеса тоже была особенной.

«Гроза» произвела на слушателей огромное впечатление – искушенные в драматургии, они были в восторге! Любовь Павловна была чрезвычайно довольна. А Островский – счастлив!

Естественно, что роль Катерины поручили Косицкой. А потом начались репетиции. Островский день и ночь пропадал в театре. Общее дело весьма способствовало развитию романа.

Невенчанная жена, Агафья Ивановна по-прежнему занималась детьми и хозяйством, видела перемены в любимом муже и молча переживала его постоянные отлучки допоздна.

Косицкая репетировала блестяще, вдохновенно, и Александр Николаевич влюблялся все больше и больше. Но встречаться они предпочитали тайно. Они писали друг другу письма. В одном письме Александр Николаевич, говоря о своих чувствах, писал: «Я вас на высокий пьедестал поставлю…» Ради своей Любови он был готов на все – оставить семейство, расстаться с Агафьей Ивановной…

Шестнадцатого ноября 1859 года в Малом театре состоялась премьера «Грозы».

История, показанная на сцене, была, казалось, довольно простая – купеческая жена, высоко нравственная и воспитанная в строгих правилах, влюбляется в приехавшего из Москвы молодого человека, изменяет мужу, мучается виной, затем публично кается и бросается с высокой кручи в Волгу.

Но актеры играли так вдохновенно, а драматург открыл зрителям такие стороны человеческой жизни – человеческой черствости и ограниченности и человеческого страдания, – что публика аплодировала чуть ли не каждому выходу.

Островский волновался безумно. Картина сменяла картину, зрители принимали по-прежнему прекрасно. И вот выход Косицкой… Он начинается со знаменитых слов: «Отчего люди не летают!..»

«Вдруг ее подхватила, понесла за собой волна вдохновения, когда ты – уже и не ты, а просто частица Божия, и велением сверху, а не своей волей, ты творишь, сам зачарованный содеянным… В эти секунды легкое дыхание вечности просыпается в тебе. И ты сам не знаешь: как все складывается, как получается…» – так описал игру Косицкой один из исследователей ее творчества. А игра эта настолько потрясла современников, что они еще долго говорили о ней, как о театральном чуде.

В сцене прощания с Борисом вместе с Косицкой рыдал весь зал. Игравшая Кабаниху Надежда Васильевна Рыкалова, опытная маститая актриса, стоя в кулисах в ожидании своего выхода, едва сдерживала слезы. Она вспоминала, что ей стоило немалых усилий снова войти в роль.

Но вот пьеса сыграна. За кулисами Островский бросился к Косицкой и обнял ее. Впервые при всех.

А потом, преодолев охватившее его волнение, воскликнул: «Сам Бог создал вас для этой роли!»

А зал ревел и грохотал аплодисментами. Успех был поистине оглушительный.

После премьеры был, как и положено, банкет. Но ни Косицкой, ни Островского там не было…

«Гроза» вызвала бурю эмоций. Кто-то восторгался, а кто-то возмущался, лишь равнодушных не было. Любовь Павловна писала Александру Николаевичу: «”Гроза” гремит в Москве, заметьте, как это умно сказано, и не удивляйтесь».

«Гроза» гремела в Москве, собирая полные залы. Публика валом валила посмотреть на «живую» женщину, бросающуюся в любовь, как в омут, а затем отдающую жизнь за эту любовь. Все шли смотреть Катерину-Косицкую.

Но в реальной жизни Косицкая была не столь безудержной и страстной. Она и Островского просила быть сдержаннее и помнить о долге перед семьей. Любовь Павловна говорила ему, что не должно бросать «кроткую Агафью Ивановну». Однако Островский уже разлюбил свою верную и тихую гражданскую жену.

Между прочим, в его последней пьесе «Не от мира сего» героиня, Ксения, произносит монолог, который вполне могла бы сказать Агафья Ивановна: «Поминутно представляется, как он ласкается к этой недостойной женщине, как она отталкивает его, говорит ему: „поди, у тебя есть жена“, как он клянется, что никогда не любил жену, что жены на то созданы, чтобы их обманывать, что жена надоела ему своей глупой кротостью, своими скучными добродетелями…»