Александр Дейч - Генрих Гейне

«Быки и медведи» прибегли к грубой силе для того, чтобы подавить революцию, и вот:

Однако Гейне не мог молчать. Надрываясь, он неустанно посылал свои отравленные желчью стрелы, он чувствовал себя бойцом за прежнее дело, бойцом непобежденным, с оружием, не вырванным из его рук. В стихотворении «Enfant perdu» он подводит итоги своей боевой деятельности:

Февральская революция 1848 года принесла два удара Гейне.

В опубликованных списках пенсионеров правительства Луи-Филиппа значилось - как уже упоминали выше - имя Гейне. Это дало лишний повод многочисленным врагам поэта обвинять Гейне в продажности и беспринципности. Сам Гейне, отбиваясь от нападок, оправдывался тем, что получение субсидии из тайного фонда министерства Гизо нисколько не влияло на его самостоятельность и являлось лишь «милосердной поддержкой французского правительства одному из политэмигрантов, пострадавшему за свои убеждения».

Второй удар, постигший Гейне в связи с революцией, был крах биржевых бумаг, в которые он вложил свои жалкие сбережения.

Потеря субсидии и сбережений, разумеется, пагубно отразилась на материальном положении поэта именно в тот момент, когда интенсивность его работы сильно пала и когда ему особенно нужны были деньги на лечение и лекарства.

Разоблачение Гейне, как королевского пенсионера, разумеется, не могло не возмутить Маркса. Однако он не хотел огорчить поэта, придавленного болезнью, и великодушно промолчал, когда прикованный к постели Гейне сослался на Маркса, якобы оправдавшего его за этот поступок. В «Ретроспективном объяснении», приложенном ко второй части «Лютеции», Гейне писал: «Я помню, что в то время многие из моих соотечественников, в том числе решительнейший и умнейший между ними, доктор Маркс, пришли ко мне, чтобы высказать свое негодование по поводу клеветнической статьи во «Всеобщей газете» и советовали не отвечать на нее ни одним словом, ибо они сами заявили уже в немецких газетах, что я, конечно, принял эту пенсию только с той целью, чтобы иметь возможность деятельней помогать тем из моих единомышленников, которые беднее меня. То же самое говорили мне как бывший редактор «Новой Рейнской газеты», так и друзья, составлявшие его генеральный штаб; но я поблагодарил за милое участие и уверил этих друзей, что они ошибались, что я очень хорошо могу пользоваться этим пенсионом для самого себя и что на злонамеренную анонимную статью во «Всеобщей газете» мне должно отвечать не через посредство моих друзей, но лично от себя за своей подписью».

Речь идет о нападках на Гейне со стороны «Аугсбургской Всеобщей газеты». Когда были опубликованы списки получавших субсидию, эта газета особенно яростно обрушилась на своего прежнего корреспондента.

Маркс не опроверг в печати заявление Гейне, отнюдь не соответствовавшее истине. Только в письме к Энгельсу, от 17 января 1855 года, Маркс сообщает о том, что у него имеется три тома Гейне и добавляет: «Между прочим, он рассказывает подробно выдумку о том, как я и другие приходили утешать его, когда «Аугсбургская Всеобщая газета» напала на него за получение денег от Луи-Филиппа. Добрый Гейне нарочно забывает, что мое вмешательство в его пользу относится к концу 1843 года и, следовательно, не могло иметь ничего общего с фактами, ставшими известными после Февральской революции 1848 года.

Мучимый нечистой совестью - ведь у старой собаки чудовищная память на всякие такие гадости, - он старается льстить».

История с тайной субсидией хоть и омрачила дружбу Гейне и Маркса, но к разрыву не привела. Когда революция 1848 года снова дала возможность Марксу вернуться в Германию, где он стал во главе «Новой Рейнской газеты», он пригласил Гейне сотрудничать в этом издании. В статьях Маркса, печатавшихся в «Новой Рейнской газете», то-и-дело приводятся выдержки из стихов Гейне, которого Маркс называет «нашим другом». По свидетельству Фрейлиграта Маркс очень интересовался политическими стихами Гейне и даже знал многие из них наизусть.