Пен Фартинг: Собаки, которых мы спасли. Нет места лучше дома

Это было так досадно. Мне отчаянно хотелось сделать что-нибудь для таких псов, как этот. Но все, что я мог, это сидеть и смотреть.

Я встал и пошел туда, где безымянный щенок, с которым я носился утром прибытия, свернулся у моего рюкзака, прислоненного к стенке.

Мне нужно было немного позитива, и щенок, возбужденно виляющий хвостом, дал мне его.

«Безымянный», как по мне, звучало неплохо. Я подхватил щенка и стал его теребить, в то время как он пытался вылизать мое лицо дочиста.

Хоть меня и огорчило, что я не смогу повидаться с Кошаном, оставалось много такого, чего я мог сделать за время пребывания в Афганистане. Я намеревался продолжить помогать персоналу в его работе и в то же время прочувствовать, каково это — действовать под вынужденным запретом открыто объявлять о нашем существовании местным людям, живущим по соседству.

Было бы также хорошо поближе узнать Хусейна. Меня порадовали связи, которые морпехи наладили с афганской полицией во время моей службы в Наузаде, и мне было бы очень приятно, если бы однажды я смог назвать Хусейна другом.

Вдобавок к этому, несколько афганских и прочих неправительственных организаций любезно предложили мне встретиться и обменятся информацией и соображениями о том, как лучше развивать дальше деятельность фонда «Собаки Наузада». Некоторые из них годами работали в Афганистане и сопредельных странах; они могли оказаться полезными для того, чтобы составить цельную картину методов, котрые работали, или, выражаясь точнее, не работали внутри страны.

Пребывание в Афганистане в качестве гражданского, а не военного, определенно открыло мне глаза на некоторые тонкости здешней жизни. Я быстро понял, что раньше несколько ограниченно понимал афганский мир вокруг меня: я рассматривал его через прицел автомата или глазами съемочной группы Би-би-си.

Я понимал, что будет тяжело убедить многих местных помочь мне в реализации моих планов насчет контроля за популяцией беспризорных собак, пока я не смогу успешно разъяснить, какие блага это принесет народу Афганистана. Теперь, когда я больше не органичен стенами военной базы и не ношу форму, я, возможно, открыт для общения и бесед с местными, но уже вижу, как трудно они здесь живут. Недостаток необходимого пропитания и хорошо оплачиваемой работы в паре с полным упадком общественной безопасности — вот бремя, которе они несут ежедневно.

Также полезно было бы изучить, как влияет на страну ее этническое разнообразие. Налаживая работу фонда, мы получили так много противоречивых сообщений о культурных различиях, с которыми нам придется столкнуться, что я не знал, кому верить. Как объяснил мне представитель одной общественной организации, в Афганистане нет ведущей политической партии, хотя, возможно, пуштуны, благодаря их весьма прибыльному промыслу опийного мака на южных территориях и преимущественной роли в формировании Талибана, были властной силой на протяжении кровавой истории Афганистана.

Большинство в оппозиции составляет отчужденный хазарейский народ, хотя узбеки, таджики, туркмены и киргизы плюс много более мелких групп также создают богатую палитру, которой является афганское общество. Неудивительно, что современное афганское правительство сталкивается с административными трудностями в отдаленных регионах — при таком-то количестве различных племенных и культурных групп.

Отличным источником для моего изучения исламской культуры и религии стал Интернет. Я потратил многие часы, пытаясь целиком понять их образ жизни, так как я хотел убедить их, что деятельность фонда никого не оскорбляет и ничего не нарушает и мы всего лишь пытаемся изменить их мир к лучшему.

В конечном счете, мы надеялись распространить элементарную защиту животных по всей стране, но нам хотелось найти верный подход к каждому региону при помощи хорошего знания о традициях и верованиях, к которым мы, несмотря наше стремление их превозмочь, относились бы с уважением.

Конечно же, никакие исследования не заставили бы меня переменить мнение насчет некоторых вещей. Я уж точно не из тех, кто высказывается об исламе наилучшим образом. Религия, в любой ее форме, не для меня: просто в мире слишком много смертей и разрушений для того, чтобы думать о какой-либо высшей силе, хранящей нас всех. Насколько я могу видеть, много хороших людей умирает по недобрым причинам и, чем тратить свое время на просиживание в церкви или мечети за молитвой о том, чтобы какое-то высшее благо позволило мне сделать мир лучше, я бы нашел время для того, чтобы поднять свою задницу и сделать что-нибудь для этого самостоятельно.