Эдит Пиаф - Моя жизнь

Я хотела подчиниться Сердану, но была слишком взволнована. Я не смогла.

Тогда Марсель вытолкал его за дверь, крикнув вслед: «Убирайся вон, и никогда не попадайся мне на глаза!»

Марсель не мог понять, как это люди могут быть нечестными. Он всегда оставлял свои деньги, бумаги, чемоданы, где попало. И самое интересное — у него никогда ничего не крали. Он не мог поверить в человеческую жестокость.

Это он учил меня, что самое главное — жить так, чтобы без стыда смотреть на себя в зеркало, чтобы не краснеть за свое прошлое. А я, что я дала ему взамен? Немного.

Когда я с ним познакомилась, я подсмеивалась над ним, над тем, что он никогда, ни в самолете, ни в поезде, ни у себя дома, не читал ничего, кроме «комиксов», историй про ковбоев и детективных романов. Я ему говорила: «Послушай, Марсель, ты должен читать другие книги».

И чемпиону мира я терпеливо подсовывала Жида, Стейнбека, Джека Лондона. Следила, чтобы он не прятал в этих книгах юмористические картинки.

Поначалу он смотрел на меня, как побитая собака, и жаловался: «Зачем ты это делаешь, Эдит? Зачем ты заставляешь меня читать, когда на улице такая погода и мне гораздо приятнее пройтись?»

Позже я жалела о своей настойчивости: он стал настоящим фанатиком книги и так пристрастился к чтению, что больше ничем не занимался. Даже когда он прогуливался по набережной, он только и делал, что рылся у букинистов. Он так погружался в чтение, что бывало даже не замечал, когда я приходила.

А еще я научила его одеваться. Раньше он напяливал на себя все, что попадется под руку. Обожал фиолетовые галстуки и рубашки в горошек. Но тут я навела некоторый порядок.

Марсель не расставался со мной, даже когда я пела. Со сцены я видела его в глубине кулис. Он меня слушал, следил за занавесом, сердился, когда кто-нибудь шумел. Он восторженно смотрел на меня и говорил любому, кто был рядом: «Вы посмотрите только! Такая пигалица… Как это она может так петь?»

Конечно, эта любовь была слишком прекрасна для меня. И беда опять вошла в мою жизнь. Страшное известие ошеломило меня. Самолет Париж — Нью-Йорк разбился у Азорских островов. Марсель Сердан был на борту. Марсель Сердан погиб.

В этот вечер я пела в Нью-Йорке на сцене «Версаля», одного из самых роскошных кабаре.

Я так жестоко страдала, что никогда не найду достаточно сильных слов, чтобы об этом рассказать. И тело, и душа мои были ранены насмерть. И все-таки я выдержала. Перед началом своего выступления я объявила: «Сегодня вечером я пою в память Марселя Сердана. Я буду петь для него».

Может быть, это удержало меня от самоубийства?

Нет, все, что я делала потом, было страшнее смерти.

В конце концов, мы не властны над нашей жизнью. Мужество в том, чтобы пройти свой путь, до конца.

К тому же и потом Марсель меня никогда не покидал. Даже теперь, когда мне надо принять какое-либо решение, я всегда спрашиваю себя: «А как бы Марсель поступил на моем месте?».

Тем хуже для скептиков, пусть подсмеиваются, но я после смерти Марселя поверила в спиритизм. Я поверила в предупреждения вертящегося стола.

Доказательства? Хорошо.

После этого ужасного вечера на каждом спиритическом сеансе вертящийся столик не переставал мне указывать некое число, всегда одно и то же: семнадцатое февраля… семнадцатое февраля… Каждый раз я спрашивала: «А это хорошая весть?» И столик отвечал: «Да».

Наконец наступило семнадцатое февраля 1950 года. В шестнадцать часов раздался звонок, и юный телеграфист вручил мне телеграмму. Читаю: «Эдит, приезжайте в Касабланку. Я хочу вас деть. Маринет».

Это была Маринет Сердан, жена Марселя. Я первым же самолетом полетела в Касабланку.

Она ждала меня в аэропорту. Мы бросились друг другу в объятия, мы обе рыдали. Потом я сказала: «Маринет, если я могу вам помочь, если я могу хоть немного заменить Марселя, если я вам когда-нибудь понадоблюсь, я всегда сделаю все, что могу».

В этом я вновь обрела смысл жизни, я была спасена. Вскоре я занялась и сыном Марселя.

Тот, кто не понимает этого, не умеет любить по-настоящему, и потому любовь у таких людей уходит вместе со смертью. Они держатся только за мелочи жизни. А Маринет и меня Марсель научил другому.

Как бы низко ты ни падал, никогда нельзя терять надежду.

После смерти Сердана, ровно через шесть месяцев, я пустилась во все тяжкие и докатилась до самой глубины бездны.

Хорошо мне было говорить себе: он меня не оставил, он охраняет меня оттуда; хорошо было повторять, что я обещала быть мужественной… Но я не выдержала удара, я обратилась к наркотикам. Это наложило печать на всю мою последующую жизнь, которая и без того началась с ужаса и грязи.