— Ну, рассказывай, что надумал?
Не меняя положения, Лиховол говорит:
— Мне все это… все эти: «Левое плечо вперед!», «Кругом!», «Выше ножку!», «Тяни носок!» На-до-е-ло!
— Снова рвешься в пекло?!
— Рвусь.
— После блокады, тяжелого ранения… снова туда?!
Александр Александрович смотрит на женщину, на ее прекрасный овал лица, на теплые ласковые глаза, на все лицо, обрамленное прядями светло-русых волос, своими огромными ладонями берет все это, долго всматривается — ему надо запомнить черты эти навсегда, навсегда…
— Решил окончательно?
— Бесповоротно.
— Я с тобой.
— Нет. Останешься растить сына. Женщина смеется. Подсовывает ему граненый стакан водки.
— Какого сына? На, выпей!
— Нет, — Лиховол отставляет стакан. Достает из планшета официальную бумагу с печатями.
— Это тебе продовольственный аттестат. С ним продержишься до моего возвращения.
— Подумай, Саша. Мы не оформлены…
— Мужчина уходит на фронт, оставляет любимой женщине продовольственный аттестат — законное дело! — его кулак кувалдой опускается на стол. — Сына запишешь на мое имя.
* * *
Александр и Мария, обнаженные, стоят под душем; прежде чем сотворить сына, необходимо смыть с себя все прошлое, греховное, дать будущему сыну одну чистоту души и тела. Мужчина целует женщину: ее нос, глаза, щеки, губы, мочки ушей, целует юную шею, ее крепкие груди и всю округлость ее живота, где будет расти сын.
Длинные пальцы Марии ласкают его голову, перебирают волосы, массируют плечи… Вода непрерывным потоком омывает мужчину и женщину. Они стоят, вплотную прижавшись друг к другу в трепетном ожидании…
* * *
Они трудятся вместе, как одно целое. Нет, это не работа — радостное наслаждение: лица озарены счастьем, проникают друг в друга.
— Саша-а! — стонет Мария и целует, целует всего его, обвивает его могучее тело ласковыми руками, помогает, отдается с величайшей радостью.
— Родная! — шепчут губы Александра.
— Родишь мне сына…
— Рожу тебе сына-а… — задыхаясь, отвечает Мария. И уже в изнеможении:
— Копия ты!..
— Нет, копия — ты!
— Нет, ты…
Опускаются в небытие, теряя сознание…
У изголовья догорает свеча. Ни дня, ни ночи. Все смешалось…
— Мой ангел…
…Рассвет.
В одних кальсонах Лиховол большим и указательным пальцами подносит ко рту полный, еще с вечера налитый стакан водки, делает выдох и медленно выливает содержимое прямо в горло. Лицо просветляется, морщины разглаживаются и, уже улыбаясь, произносит:
— Хорошо-то как!
Встает во весь свой исполинский рост; крепкое, мускулистое тело — красивый русский мужчина. Какое-то время молча смотрит прямо перед собой и вдруг поет:
— Пусть ярость благородная
вскипает, как волна,
Идет война народная,
священная война…
Женщина обнимает капитана, плачет у него на груди.
— А если, не дай Бог, вас это… — она боится выговорить страшное слово.
Лиховол залпом выпивает стакан водки. Привлекает к себе прекрасную женщину:
— Повторяй за мной! — командует он. И оба вместе поют:
— Смелого пуля боится,
Смелого смерть не берет!
* * *
Задыхаюсь. Еще секунда, и мои глаза вылезут из орбит. Лицо залито слезами, из носа поток соплей… Никак не могу соединить коробку с активизированным углем непосредственно с маской на лице.
Начхим, майор Педик (тогда мы не знали, что означает такая фамилия), сидит в противогазе, дает команду:
— Осколок пробил гофрированную трубку. Ваши действия!
В считанные секунды надо отвинтить гофрированную трубку от коробки и соединить коробку напрямую с маской.
Раз в неделю проводится этот ненавистный нам химдень. Ранним утром, после команды «Подъем!» следует: «Надеть противогазы!» И весь день, от подъема до отбоя, в противогазах: зарядка, умывание, в столовой — в противогазах. Да-да! Заходим в столовую:
«Снять противогазы!» Поели: «Надеть противогазы!» Правда, в этот день была возможность отоспаться, когда занятия проходили в помещении по теории баллистики или уроки по тактической подготовке на макете. Нахукаешь на стекла противогаза, они запотевают, через запотевшие стекла начхим не видит твоих глаз, и ты спишь.
— Иванов! — неожиданно прерывает свою монотонную лекцию майор. Сережа вскакивает, не понимая, где он, беспомощно озирается. — О чем я сейчас рассказывал? — спрашивает майор.
Сергей молчит. Он ничего не слышал. Он спал.
Всеобщий хохот.
Читать дальше