Эрик Димок - Джим Кларк. Легенда гонок. Часть 8.

Джим часто делил комнату с коллегой по команде Тревором Тэйлором. Для Кромбака обычно тоже была кровать, так что счет они могли делить на троих, а не двоих. Когда команда ехала в Индианаполис, в комнате жили вчетвером: Чепмен, Кларк, Сирил Обри - хронометрист, и Кромбак - на расстеленном на полу покрывале.

В том, как сильно Кромбак был предан Чепмену и всему, связанному с Lotus, проявлялось умение Чепмена привязывать к себе людей. Его лидерские качества выходили за рамки просто создания великолепных гоночных машин, его энтузиазм был заразителен, он и в самом деле был гением, но более, чем что либо, ему был присущ дар убеждения. Он блестяще умел преподносить свои идеи. Он сумел распространить свою философию, свое чувство стиля и свою уверенность в себе на весь мир автоспорта, а позже, когда до этого дошло, и по обе стороны Атлантического океана. В этом было что-то культовое.

Когда речь заходила о его достижениях, Чепмен, не стесняясь, мог сказать: «Кое-кому из нас приходится добиваться великих целей, чтобы дать надежду другим, стремящимся к тому же». Он действительно верил, что некоторые люди, такие как он сам, должны добиваться по-настоящему большого успеха, чтобы осветить путь другим. Из уст кого-нибудь другого такие вещи прозвучали бы заносчиво, но Чепмен говорил это так уверенно, что это утверждение казалось почти скромным и совершенно очевидным. Он обладал тем естественным самолюбием человека, сознающего превосходство собственных идей.

Уолтер Хайес был одним из самых верных и убежденных сторонников Чепмена: «Он никогда не был самонадеянным. Он просто знал лучше, чем кто-либо еще. И, кроме того, знал больше».

Хайес, как редактор, нанял Чепмена в качестве автомобильного обозревателя в газете: «Мне нужно было преобразить «Sunday Despatch», а машины как раз начинали набирать популярность. До 1955 года в стране собственные автомобили встречались не часто. Машины не было ни у кого, кто не был врачом, или юристом, или просто богатым человеком. После войны власти говорили нам, что мы вообще не должны владеть автомобилями. Сэр Стаффорд Криппс хотел задушить их налогами».

«Я искал кого-то, кто стал бы воплощением века автомобилей, наступление которого я предчувствовал, так что я ухватился за Чепмена, о котором уже начинали говорить. Чепмен тоже хотел сотрудничать со мной, потому что £5,000 для него были важны. Работать с ним было трудно, потому что он любил испытывать машины на дороге, но вовремя добиться от него материала было сложно».

Хайес взвешенно подходил к конструкторскому таланту Чепмена. «Он не был очень уж хорошим инженером. Сидя в ресторане, он мог на бумажной салфетке нарисовать машину, а когда дело доходило до двигателя, то просто нарисовать прямоугольник и написать на нем «двигатель». Я не думаю, что он хорошо разбирался в двигателях. У него в голове постоянно бродило множество идей, но вместо того, чтобы сказать: «Ну вот, мы это сделали, давайте теперь улучшим» - он всегда считал, что к следующему году нужно добавить что-то еще. Если вы посмотрите на все то, что он придумал в автогонках - а это больше, чем любой другой наш современник, - вы увидите, что он никогда не останавливался надолго на чем-то одном».

Он сравнивал Чепмена с предпринимателем того же склада, но более позднего периода, примечательным шотландским гонщиком Томом Уокиншоу, который создал невероятно успешную компанию для постройки гоночных машин и участия в гонках. «Уокиншоу делал все, что обещал мне сделать, за один день и по цене лучшей, чем я мог ожидать. То же самое говорили о Чепмене, и я слышал о нем рассказы, по которым просто не узнавал его. Я знаю, люди иногда относятся ко мне иначе, чем к другим. Обычно люди становятся особенно приятными, когда ты контролируешь их доходы, но Чепмена я знал и верил ему, и поэтому взял на работу».

Lotus начался с того, что этот сын управляющего гостиницей «Рэйлвэй-хотел» в Хорнси построил из частей Austin Seven машину для участия в типично английских гонках. Триалы представляют собой проверку, как далеко легкая и похожая на паука машина может забраться по грязному холму. Это было задачей и для спортсмена, и для конструктора, и он с блеском справился. Его машины для триалов были импровизированными и простыми шедеврами домашнего изготовления. За Austin последовала версия с двигателем Ford, а потом 750-кубовая, специально для гонок. С машинами для триалов ему помогла та же инженерная жилка, которая позже пригодилась при постройке гоночных машин для Джима Кларка, талант к новаторству, который вылился во что-то близкое к гениальности.