Арон Шнеер. - Из НКВД в СС и обратно. (Из рассказов штурмбаннфюрера)

А.Ш. А мысли не появились о настоящем уходе к немцам?

А.П. Вы что? Я понял, что Союз — это что-то не то. Но перейти… нет. Хотя иногда чувствовалась раздвоенность. Особенно, когда сдружился с некоторыми офицерами. Порой мне казалось, что нужно прийти, поклониться и сказать: «Тащите меня в гестапо». Но это было до войны.

А.Ш. Неужели приходила такая мысль, могли такое сделать?

А.П. Понимаете, разведчик-нелегал должен верить в себя. Не делать глупостей. А за что я получил свои кресты. Я сделал то, за что меня, как разведчика, должны были повесить.

В районе Амьена я веду в атаку свою роту танков Т-4. Мой заряжающий толкает меня: взгляните направо. Гляжу, а там злосчастные Т-1, семи тонные танки идут в атаку и нарвались на французские орудия, и уже с десяток танков горит, а второй десяток идет на верную гибель. Что мне нужно было потирать руки и сказать: это не мое дело. Но вместо этого, что я делаю? У немцев танки радиофицированы, микрофон в шлемофоне, чего вначале не было у русских, так вот я своему заместителю командую: «Ведешь остальных. Продолжай атаку». Я беру 4-й взвод и тут же: «Делай как я», — есть такая команда в танковых войсках. Я разворачиваю свой танк и иду сбоку на батарею. Сминаю мгновенно эти пушки, французы не ожидали. А ваш покорный слуга внес свою лепту в разгром Франции. Внес лепту, но получил снарядом в башню и стал инвалидом. Все это и определило всю мою дальнейшую деятельность в Германии.

А.Ш. А что Вами руководило в эти минуты?

А.П. Я в этот момент не вспоминал и не думал о разведке. Я солдат, там в танках мои товарищи.

А.Ш. Вы поступили не как разведчик.

А.П. Не будем говорить разведчик. Скажем — работник. Конечно, я нарушил все заповеди разведки.

А.Ш. Вы сказали была раздвоенность до июня 41-го. Что изменилось с началом войны?

А.П. Я же сказал, что я был в шоке. Но именно в Сент-Женевьев я ощутил все величие России. Наверно, гены есть. Именно там я понял, кто я. У меня не сверх гордость. Я, как Тучковы, на Бородинском поле не умирал, как Беннигсен, с Кутузовым не спорил.

Тучков Александр Александрович (1778–1812). Генерал-майор. Командир бригады. Погиб в Бородинском сражении у Семеновских флешей.

Тучков Николай Александрович (1765–1812). Генерал-лейтенант. Командир корпуса. Был ранен в Бородинском сражении и умер от ран.

А.Ш. Тучковы тоже ваши предки?

А.П. Мать урожденная Тучкова-Беннигсен. С одной стороны Тучковы, с другой — Беннигсены. И я всегда помню: «Под коим знаменем присягу принял, под оным и помирать должно».

А.М. Поэтому вы столь долгое время молчали?

А.П. Потому и молчал. И сейчас, если обратили внимание, я не говорю, что модно нынче говорить, то есть на каждом слове непотребными словами советскую власть лаять, хотя, подчеркиваю, что я раньше других понял, что это такое. Поэтому при первой возможности и удалился из этого милого общества, в котором находился. И конечно, после жизни на западе, наш генерал, вчерашний «Ванька взводный», который напившись, начинал говорить «х'очу» и так далее, на меня хорошего впечатления не производил. Кстати, однажды в компании с вашим земляком знаменитым Драгунским я отметил: «Вы очень приятный собеседник». Драгунский чисто говорил по-русски, интеллигентным языком, хотя и местечковый еврей.

Драгунский Давид Абрамович (1910–1992) — генерал-полковник, Дважды Герой Советского Союза. В Красной Армии с 1928 г. В 1941 г. окончил Военную академию им. Фрунзе. В годы войны с нацистами прошел путь от командира танкового батальона до командира танковой бригады. После войны командир танковой дивизии. В 1949 г. окончил Военную академию Генерального штаба. Был заместителем командующего, затем командующим армией, заместителем командующего войсками Закавказского военного округа. С 1969 г. — начальник Высших офицерских курсов «Выстрел». С 1985 г. — инспектор-советник Министерства Обороны СССР.

Когда я был в Париже последний раз в 76-м году, то я все-таки опять кладбище Святой Женевьевы посетил. Если когда-нибудь попадете, Лувр может подождать. То, что есть в Лувре, вы знаете. И потом, на Лувр надо месяцы тратить. А там побывайте: всю русскую историю там увидите.

А.Ш. С какой миссией вы прибыли в Париж в 43-м?

А.П. Немецкий офицер получил отпуск и поехал в Париж. Почему нет? В Париж, который он завоевал, был ранен.

А.Ш. У вас действительно не было никаких других дел в Париже?

А.П. Абсолютно. Отпуск.

А.Ш. Интересно, что работа разведчика иногда сопровождена с абсолютно пустым времяпрепровождением. Он может расслабиться и распоряжаться своим временем?