Александр Алексеев - Воспоминания артиста императорских театров А.А. Алексеева

— Это вы мне шикаете? — задорно спросил Николай Иванович проходившего мимо него Сушкова.

— Я! — признался тот.

— А какое право имеете вы на это?

— Не ваше дело!

— Как не мое дело? Шиканье-то ведь адресуется ко мне?

— К вам!

— Имейте в виду, что я буду просить директора, чтобы он прекратил вам доступ в театр.

— С маслом вы ничего не хотите выкусить? — грубо ответил Сушков.

— И будьте уверены, — продолжал Куликов, не обращая внимания на дерзкое замечание собеседника: — что директор избавить нас от такого лицеприязненного зрителя.

— Никогда!

— Ну, так знайте, если только вы когда-нибудь мне еще раз шикнете, то я так свисну, что своих не узнаете.

Во время моего сожительства с Куликовым, приезжал погостить в Петербурга московский актер и знаменитый остряк Дмитрий Тимофеевич Ленский. Будучи большим приятелем Николая Ивановича, он остановился у нас. В безалаберной нашей квартире мы только и могли предложить ему диван, переночевав на котором он сказал:

— Теперь я знаю, как актеры проваливаются!..

Наша необычайная жизнь поразила его страшно. С первого же утра он наталкивался на любопытные картинки нашего вседневного существования. Он обошел всю квартиру, разыскивая рукомойник, но такого не обрел нигде.

— Как же у вас помыться? — спросил он Куликова.

— Над ведром, — спокойно ответил тот.

Ленский отправился в кухню.

— Дай помыться?— сказал он лакею.

— Рано еще, — равнодушно ответил лакей.

— Почему рано?

— Воды еще нет.

— Как нет?

— Да так, дворник еще не привозил.

Куликов крикнул дворнику в окно:

— Что же ты, каналья, нам воды не даешь?

Тот принес. Ленский приготовился мыться, засучил рукава и стал искать мыло.

— Ты чего высматриваешь?— спросил Куликов.

— Мыло.

— Ну, уж этого у нас нет.

— Да как же вы без него обходитесь?

— Точно так, как и ты сейчас обойдешься.

Кое-как поплескался Ленский и попросил полотенца.

— Ну, брат, не взыщи! — ничуть не конфузясь, сказал Куликов. — И этого у нас нет…

— Полотенца нет? — в ужасе воскликнул Ленский. — Что же вы за люди, скажи мне, пожалуйста?

— Было у нас их несколько, да вот месяца три как загрязнились… теперь о разное белье утираемся…

Дмитрий Тимофеевич с брезгливостью заменил полотенце ночною сорочкой и недовольно проворчал:

— Нет, уж лучше я в гостиницу перееду!

Однако в гостиницу он не перебрался, но нашу домашнюю утварь пополнил полотенцами, мылом и умывальным тазом.

С Николаем Алексеевичем Некрасовым я познакомился в «Фениксе». Тогда еще был он непризнанным поэтом и только что пробовал свои силы в драматургии. Он исправно посещал «Феникс» и заводил дружбу с актерами, которые так или иначе могли содействовать его поползновениям сделаться присяжным закройщиком пьес при Александринском театре.

В то время Некрасов материально был крайне стеснен и нуждался чуть не в куске хлеба. Я с ним сблизился, и прожили мы с ним неразлучными друзьями несколько месяцев. Он часто оставался у нас ночевать, и мы укладывали его, как и Ленского, на наш полуразрушенный диван, который он прозвал шутя «гробом». Не умея по молодости лет рассчитывать деньги, я и сам оказывался часто в стесненных обстоятельствах, на столько стесненных, что приходилось отказывать себе в трактирном обеде и довольствоваться каким-нибудь грошовым сухоядением. Хотя в «Фениксе» всем нам и был открыт кредит, но я оказывался постоянным должником сверх положенной цифры. Памятный до сих пор буфетчик Ермолай Иванович, при всей своей любезности и услужливости, должен был в дальнейшем кредите мне, как и многим другим, в том числе и Некрасову, отказывать.

Однажды, в одну из безденежных минут жизни, является ко мне Некрасов и говорит:

— Есть у тебя на обед деньги?

— Нет!.

— А с «Фениксом» не расплатился?

— Отдал частицу в последнюю получку, но опять с излишком наверстал ее.

— А ведь пообедать-то нужно.

— Да, не мешает…

— Знаешь что? Отправимся-ка к Ермолаю Ивановичу и убедим его в нашей честности…

— Ну, его к черту! Заскулит… кусок в глотку не полезет…

— В таком случае мы можем устроить наш обед на более благородных основаниях.

— На каких это?

— У меня с собой есть книжка со стихами, я заложу ее…

— Не примет…

— Что? Буфетчик такого просвещенного заведения, как «Феникс», не примет в залог стихов? Этого не может быть! Головой своей ручаюсь…

— Попробуй!

Приходим в трактир.