Петр Худяков - Путь к Цусиме

Привожу слова другого товарища по вопросу о команде — "Главным недостатком команды являлась ее серость, некультурность, дикость, более всего заметная у строевой команды. Особой нетерпимости к своим ближайшим начальникам специалисты-матросы не обнаруживали, когда последние обращались с ними заботливо; но нетерпимость всегда чувствовалась при обращении их не к своему прямому начальству. Здесь сказывалось влияние берега, влияние наступившего тогда и висевшего в воздухе социалистического движения. Некоторые офицеры не прилагали со своей стороны никаких стараний, чтобы улучшить эти отношения, а иные даже явно ухудшали их, благодаря чему взаимное отчуждение и недоверие между офицерством и командою царствовали на таких кораблях".

По словам нашего товарища A.М. Плешкова [184], машинная команда, а также все так называемые унтер-офицеры, комендоры, квартирмейстеры (машинные и кочегарные), были значительно интеллигентнее всей остальной строевой массы. Замечалась только чересчур узкая специализация . Напр., квартирмейстер с правой бортовой машины приходил в немалое затруднение, когда его переводили на левую бортовую машину и т. п. Все эти "специалисты" — фавориты начальства: жалованье для них порядочное (квартирмейстерам, напр., 50 p.); им допускают частые отлучки на берег; на них смотрят сквозь пальцы, когда они притесняют свою меньшую братию, низведенную ими в разряд весьма жалких существ, живых машин… Это благоволение начальства объясняется полной беспомощностью последнего: без этих разного наименования специалистов-матросов оно остается всегда как бы без рук, а иногда и без головы…

Надо пожалеть в особенности о том, что не озаботились подобрать наилучших комендоров, не использовали для этого ни персонал черноморского флота, ни обоих артиллерийских отрядов [185]: На эскадру взяли много запасных, даже не имевших желания идти; а другие рвались работать, способны были принести пользу делу, подавали просьбы о зачислении на Б.-Ц. эскадру и получали отказ. Подобранный персонал надо было бы обучать, да… не было снарядов [186].

Комплект опытных судовых механиков для Б.-Ц. эскадры оказался перед войною далеко не полным. Мало подготовили своих, принадлежавших к морской касте. He оказалось подготовленного запаса и "береговых" инженеров. Но последние и рание мало допускались к этой службе… Кастовая нетерпимость [187]…

Механиков для флота мы не только не готовили серьезно, но и не понимали часто действительной ценности и значения их, обусловливающих собою боевую готовность или неготовность корабля. He понимали этого и многие командиры кораблей, не понимали и высшие чиновники ведомства. Перед самой отправкой Балтийско-Цусимской эскадры в поход один из адмиралов позволил себе заявить [188], что "механики считаются париями во флоте"… В разговоре это было откровенно высказано отцу одного из наших товарищей, погибших в сражении под Цусимой, когда тот приехал в Кронштадт проститься со своим сыном, уходившим в поход. Там, где существовал такой взгляд, не могло быть и боевого флота.

Насколько несправедлив и неоснователен был такой взгляд, доказывает исход всей кампании. "Наши инженер-механики, благодаря их самоотверженному отношению к делу и нечеловеческим усилиям, достигли того, что, казалось, не по силам было бы даже и наилучшим в мире инженер-механикам [189]; а именно, они дали возможность совершить этот, выходящий из ряда вон, подвиг, этот громадный переход без возможности чиниться и грузить уголь в портах; при этом в походе ни одно судно не отстало, а в бою ни один корабль не выходил из строя из-за таких повреждений в механизмах, вину за которые можно было бы возложить на механиков". Ha них смотрели свысока, их считали "париями", во на деле они оправдали себя и свою работу лучше, чем кто-либо во флоте и в морском ведомстве…

По вопросу об инженер-механиках для 2-го издания этой книги наши товарищи прислали мне следующие строки:

"Положение инженер-механиков является одной из вопиющих ненормальностей в русском военном флоте. Этим и объясняется тот факт, что береговые инженер-механики по истечении двух обязательных лет службы все без исключения уходят в запас; тоже самое делает и большинство из лучших, способных инженер-механиков Кронштадтского училища, а остаются на местах только люди, мало развитые, неспособные, и к другой работе негодные".

"По дисциплинарному уставу все строевые офицеры "имеют" права, а инженер-механики только "пользуются" ими; например, на власть ротного командира "имеет право" в большинстве случаев даже мичман, а старший инженер-механик, часто подполковник, a то и полковник, только "пользуется" ею. Молодой мичман, увидавший настоящее море в первый раз, попадая на шлюпку считается "старше" иного настоящего "морского волка", если только последний носит погоны инженер-механика. В кают-компании всякий старший из присутствующих там офицеров "старше" всякого инженер-механика и может сделать ему замечание; это право себе присвоили даже прапорщики, потому что они "строевые офицеры". Считая своей священнейшей обязанностью вмешиваться во всю жизнь "низов", "верхи" ревниво оберегают свой "верх" от возможности даже случайного какого-нибудь указания "снизу", считая это в большинстве случаев за личное оскорбление. После выбытия из строя всех строевых офицеров, согласно морскому уставу, командование судном переходит к унтер-офицерам по старшинству; предполагается, следовательно, что инженер-механик менее знающ и заслуживает меньшего доверия, чем простой матрос. Инженер-механик по уставу не может быть выбран также и в "суд посредников", хотя суд разбирает иногда столкновения на личной почве и между инженер-механиками. В любую минуту каждый старший офицер считает себя вправе взять машинную команду, сколько ему заблагорассудится, для чистки палубы и т. п. занятий, но сам он редко когда дает несколько человек в машину, да и то когда сам видит, что это неизбежно; это и вызывает запугивание "верхов" всякими ужасами, до возможности "взрыва машины" включительно. Тот параграф морского устава, по которому во время вооружения и разоружения судна никто, кроме старшего механика, не имеет права распоряжаться машинной командой, старательно игнорируется "верхами". Надзор за корпусом судна и ремонт его в случае надобности лежит на строевых офицерах, сплошь и рядом невежественных в этом отношении, а работу приходится вести инженер-механикам. Так называемый "минный офицер", в роли которого бывает очень часто мичман, ничего не знающий в электричестве, по уставу является, однако, начальником "минного механика" из инженеров. Все необходимые покупки на берегу для ремонта судовых механизмов по уставу делает ревизор, а ни в коем случае не инженер-механик. Неудобства для дела, проистекающие отсюда, понятны всякому. Распоряжаться машинными запасами и продавать экономию свободно могут сами ревизоры, а отвечает за разумный расход этих запасов только старший механик. Все сношения с портом, касающиеся машинного дела, идут от имени командира судна, без подписи старшего механика , но непременно за подписью ревизора; поэтому старший механик зачастую может и не знать, как переделают писари его рапорт командиру. Тут обширное поле и для курьезов и для развития вожделений!.. Созданные составителями устава, среди которых не было ни одного инженер-механика, все эти условия существования механиков тщательно поддерживаются большинством командиров. Эти условия создали во флоте взгляд на инженер-механиков, как на грязных работников, которые где-то там, "внизу", делают свое грязное дело, которые недостойны стать на одну доску с ними, с "настоящими моряками", от которых "только и зависит успех или неуспех плавания"… Малейшие оплошности и случайные ошибки механиков наказываются со всей строгостью, a строевым офицерам и безграмотность, и небрежность по службе преспокойно сходят с рук"…