Петр Худяков - Путь к Цусиме

При особых условиях морской службы, при неуверенности, что и завтра будешь здесь же, при жизни на два дома в плавании, для человека с высшим образованием, обучавшегося не на казенный счет, как "кронштадтские", а на свои средства, это — оклады очень небольшие, если принять во внимание всю ту массу тяжелого специального и ответственного труда, которая выпадает на долю инженер-механиков флота, особенно в плавании. Пока мы отбываем обязательный срок службы, с этими окладами возможно еще мириться, а дальше этого по всей справедливости следовало бы повышать нормировку оплаты труда. Но тогда и оставлять можно было бы зато по выбору, только тех, кто этого, действительно заслуживает и кто может принести существенную пользу делу, оставаясь по службе во флоте. Но справедливости не ищи у нас во флоте".

"Вот мы вернулись из похода", продолжает тот же товарищ, "и ведомство выдало нам, офицерам, награды. Наш корабль по воле Рожественского не попал в бой, и нашим строевым офицерам отличиться было нечем; а между тем "верх" и "низ" получил у нас на корабле одинаковые награды. За что получили награду мы, инженер-механики, это я понимаю: мы сделали 37.500 миль, ни разу не выходили в эскадре из строя, не имели ни одной крупной поломки, не дали никакой работы мастерским на "Камчатке", ни разу не ответили командиру "нельзя", или "надо подождать, нужно то-то и то-то исправить"; в нужное время всегда все у нас было готово, все в порядке; ни одного несчастного случая у нас не было; делали мы для судна, для его корпуса и вообще для "верха", крупные работы и довольно сложные; сами на ходу мы делали медные отливки (всего отлили до 40 пуд.); на ходу мы ставили и меняли заплаты на котлах, из них некоторые очень большие (до 30 заклепок); после вахты зачастую приходилось нам исправлять что-нибудь, налаживать; ночью нас нередко будили из-за чего-нибудь; а во время погрузки угля, нам, механикам, приходилось принимать участие как в этой работе, так нередко еще и в работах при котлах, в их ремонте, в чистке. И вот за весь этот непрерывный, ответственный и требующий специальных знаний труд по возвращении с войны нас, "париев" флота, наградили одинаково с теми строевыми офицерами, все дело которых ежедневно заключалось в том, чтобы достать вино к столу, осмотреть, помылась ли команда, вызвать ее на молитву и т. п… Я лично, — добавляет товарищ, — предпочел бы лучше ничего не получить, чем получить награду, одинаковую с этими "чемоданами"… Эту несправедливость сделал морской штаб, хотя всем вам известно, что наш командир делал в штаб более справедливые представления. Этим самым морской штаб еще раз доказал, что он совсем не знает "низа" корабля, не понимает его настоящей роли, и что в этом учреждении вообще мало интересуются работой и еще меньше о ней думают…"

Для характеристики общей системы отношений к "людям" во флоте один из наших товарищей свои наблюдения в этой области передал в целом ряде писем, написанных при переходе эскадры от Мадагаскара к Аннаму. Вот некоторые выдержки из этих писем, сделанные для 2-го издания книги:

"При переходе эскадры из Нози-бея мне удалось видеть во всей красе съемку эскадры с якоря. Все происходило, как на смотру, — чинно, эффектно, с показной дисциплиной… В первый же день перехода случилось однако несчастье с людьми: с какого-то добровольца, — как потом оказалось с "Киева", упал матрос за борт. Чтобы его спасти, бросали ему буйки, ночью горящие; но никто на других судах ничего об этом не знал". [190]

"Обратили внимание на эти вспыхивающие огоньки у нас только тогда, когда они остались далеко позади нас. И тогда это открытие произвело целый переполох. Одни думали, что это — японский миноносец, другие, — что это подводная лодка… В эту ночь я спал на заднем мостике, и меня разбудил крик старшего артиллериста, который приказывал зарядить 47-миллиметровые пушки и стрелять из них, если огонек покажется поближе… Только много-много позднее к нам подошел миноносец и объяснил, что это за огоньки. Тогда мы облегченно вздохнули, радуясь, что мы в них не стреляли; но все ужасно возмутились, что ничего не было предпринято для спасения человека, кроме бросания ему каких-то буйков. В случае такого несчастья полагается ракета, задний ход и спуск шлюпок со всех близ находящихся судов. Но тут ничего подобного не было сделано… Боялись свирепых выходок… адмирала; боялись таким финалом испортить ему праздничное настроение, переживаемое после прекрасно проведенного им дневного парада"…