Грэм Грин - Распутник

Леди Уилмот из Беркса, беспечная особа, известная своей похотливостью, в 1656 году присутствовала, наряду с другими дамами, на субботнем вечере в музыкальной школе, где с резкой проповедью против женщин и в особенности против женского тщеславия выступил преподобный Генри Тарман. Перебив оратора, леди Уилмот вскричала: «Сэр, вы не правы!» и принялась повторять то же самое громким голосом на разные лады, надеясь сбить священника с мысли. Однако Тарман, будучи человеком резким и смелым, ответил ей еще громче: «Мэм, если я не прав, значит, правы вы!» Все присутствующие расхохотались, а леди Уилмот села на место и пониже надвинула чепец.

Это забавная история, и она не слишком противоречит характеру женщины, привыкшей не церемониться в речах и уже на склоне дней публично обвинившей мужа собственной внучки в супружеской измене, подделке завещания и кое в каких вещах похуже; но «беспечность» и «похотливость» звучат фальшиво. Леди Уилмот, даже вздумай она и впрямь изменить мужу, сделала бы это скорее темпераментно и величаво. Ураганом пронеслась она по жизням собственного мужа, сына и невестки, вечно всем недовольная и бурно выражающая протест, — даже припав к ложу находящегося при смерти сына, она не упустила возможность выказать ненависть и презрение одному из его дружков, горемычному Уиллу Фэншоу.

Но о том, что Генри Уилмот является подлинным отцом поэта, свидетельствуют не только косвенные соображения. На портретах (написанных, соответственно в Хинчингбруке и в замке Уорвика) у обоих мужчин одинаково тяжелые веки, одинаково узкие лица; да и характером сын безошибочно походит на отца, каким того описывает лорд Кларендон: «Уилмот был человеком высокомерным и властолюбивым, остроумным и, скорее, рассеянным, как будто он вечно размышлял о нескольких вещах сразу… На военном совете он не выступал с предложениями, а словно бы приказывал, причем любые возражения встречал в штыки…» Этот портрет Кларендон дополняет позже, сравнивая Уилмота с лордом Горингом, сменившим его на посту командира королевской кавалерии: «Человек гордый и амбициозный; человек, которому всего и всегда было мало… Он сильно пил и всегда верховодил в компании собутыльников, число которых было весьма изрядным. Душой общества он был даже в большей мере, чем его соперник Горинг, да и денег ухитрялся тратить больше, чем тот».

Разве это не родной отец человека, признавшегося однажды Гилберту Бернету [10] Модный англиканский проповедник и летописец своего времени, который в последние годы жизни Рочестера был его духовным наставником. , что он не был трезв уже пять лет подряд; человека, сыпавшего во время застолья такими перлами, что его собутыльники не позволяли ему протрезветь? Да и довольствоваться малым (или чем бы то ни было) он, подобно своему отцу, не желал. Это был мятущийся и ничем не способный удовлетвориться дух или, если угодно, демон, которого духовник матери на панихиде по нему описал пусть и уклончиво, но с далеко не клерикальным восторгом:

И в его сумасбродных поступках, и в творчестве сквозило нечто единственное в своем роде, нечто парадоксальное, нечто выходящее за пределы понимания других людей; губя свою душу и толкая других на стезю порока, он добровольно обрекал себя на ничуть не меньшие страдания, чем апостолы и древние святые, умерщвлявшие плоть, чтобы спасти душу и наставить ближнего на путь истинный… Да, он настолько погряз во грехе, что было в этом, пожалуй, и нечто великомученическое.

И опять-таки вспомним образ отца, каким он возникает под пером лорда Кларендона:

Уилмот любил попойку, однако никогда не смешивал ее с делом; за дело же брался уверенно и решал его как правило удачно. Горингу были присущи куда лучшее понимание общей ситуации, куда более острый ум (кроме как в застолье, но тут на его соперника накатывало вдохновение), большая смелость и хладнокровие в минуту опасности; Уилмот же тянул с решительными действиями, насколько это было возможно, и, осознавая, что в прямом столкновении может оказаться не слишком хорош, предотвращал его заранее или умело уклонялся от него… Ни тот, ни другой не держали своего слова (ни в человеческом общении, ни в профессиональной деятельности), не блюли правил чести или хоть какой бы то ни было порядочности; но Уилмот совершал бесчестные поступки с меньшим удовольствием и только если это сулило ему выгоду или соответствовало его собственным представлениям о правоте… Амбиции у обоих были непомерные, а аппетиты ненасытные; моральные ограничения в вопросе о средствах достижения цели отсутствовали напрочь; но Уилмоту все же были присущи определенные сомнения религиозного свойства — ему не хотелось испустить дух, имея репутацию вселенского грешника.