Михаил Горный - Поход на афганцев и бой на Кушке (1885 год)

- Поздравляю васъ съ походомъ, братцы! Я получиль отъ командующаго войсками телеграмму: выступаемъ въ г. Мервъ.

- Рады стараться, ваше высокоблагородiе!.. - звонко рявкнулъ баталiонъ.

- Гг. ротные командиры, ротныхъ школьниковъ и учебную команду распустить по ротамъ, занятiя прекратить и приготовляться къ походу!..

Солдатъ распустили.

- Э, братцы, идемъ въ походъ... - говорили одни.

- Въ Мервъ, такъ, навърно, на стоянку, - отвъчали другiе.

- Ну, едва ли на стоянку... - не соглашались первые. У 3-го баталiона въ другихъ самаркандскихъ войскахъ{1} было не мало таки землячковъ.

- Идемъ въ походъ, братцы! - объявляли имъ солдатики 3-го баталiона.

- Ну, врите! У Ка - ва всегда походы, каждый годъ гоняетъ.

Въ самомъ дълъ, расторопный полковникъ ежегодно дълалъ практику, и верстъ за двадцать, за тридцать ходилъ полнымъ походомъ со своимъ баталiономъ, со всъмъ обозомъ и провiантомъ.

Въ тотъ же день полковникъ получилъ вторую телеграмму, въ которой разръшалось солдатамъ брать съ собой вещи. Обрадованные туркестанцы, предполагая, что идутъ на стоянку, уже думали везти съ собой и кровати, и ящики, и другую шарабору, какъ новая телеграмма разсъяла ихъ мечты: въ ней приказывалось уже каждому солдату собственныхъ вещей имъть не болъе пуда.

Женатыхъ тоже приказано было сначала взять въ походъ, но послъ вышло приказанiе оставить женатыхъ и замънить ихъ людьми изъ другихъ частей.

- Убьютъ васъ, братцы, - смъялись сначала холостяки надъ женатыми, - и женки ваши останутся.

- Да развъ на войну пойдемъ? - огрызались тъ.

- А то на стоянку? Въстимо, на войну...

Бабы, прослышавъ, что мужей у нихъ беруть на войну, подняли, было, вой. Когда же женатыхъ оставили, то и этимъ солдатки остались недовольны...

И, дъйствительно: прослужатъ солдатики срокъ свой, пойдутъ домой, а жены-то ихъ скроются, да и останутся въ Туркестанъ. Впрочемъ, недовольны были и мужья, переведенные отъ своихъ товарищей въ другiя части, и чуть что не плакали.

Начали солдатики все громоздкое, лишнее продавать: кровати, ящики, поношенные мундиры. Все спускалось за-дешево. Явились и покупщики - сарты, продувной народъ, и начали увозить изъ казармъ солдатскiе пожитки цълыми возами.

А полковникъ разъ по десять на дню прибъжитъ въ казармы, отдастъ приказанiя каптенармусамъ, артельщикамъ и фельдфебелямъ, что нужно покупать для упаковки, уговариваетъ солдатъ не продавать сапоговъ.

- Боже васъ сохрани, - говоритъ онъ, - продать сапоги! Солдатъ въ походъ да безъ сапогъ - пропащiй человъкъ!

Между тъмъ изъ Ташкента привезли войлочныя кибитки и деревянныя чашки. Порядили подрядчиковъ представить сартовъ для "тюковки" верблюдовъ. Изъ главныхъ складовъ прислали 4 полныхъ годовыхъ комплекта патроновъ.

Отъ каждой изъ прочихъ частей ассигновано было по 200 рублей, и устроенъ былъ объдъ въ городскомъ паркъ, хотя и чисто выметенномъ, но еще съ нагими деревьями и кустами, который красиво рузубрали, однако, флагами. Около фонтана поставили длинные столы съ такими же длинными вокругъ скамьями. За объдомъ подавали пловъ, супъ, пироги, - по пирогу на солдата, баварское пиво, - по нъскольку ведеръ на столъ, - вина, околько кто хотълъ, фруктовъ разныхъ, - словомъ, былъ пиръ горой. Гремъла музыка, присутствовало два генерала - Гродековъ и Ефимовичъ. hли, пили солдатики, веселились и даже присутствiемъ генераловъ не смущались.

- Я надъюсь, братцы, что вы не ударите лицомъ въ грязь, - сказалъ между прочимъ Гродековъ.

- Не ударимъ, ваше-ство!..

II.

18-го января, въ пасмурный день, часовъ въ 5 дежурные по ротамъ пошли будить спавшихъ на желъзныхъ кроватяхъ подъ ваточными одъялами солдатиковъ. Просыпались они, протирали свои слипшiеся глаза, накидывали быстро на себя аммуницiю и рысью бъжали къ умывальникамъ. Потомъ собрались на общую молитву. Хоръ свъжихъ, громкихъ голосовъ дружно пропълъ "Отче нашъ", "Спаси Господи" и "Достойно есть". Новобранцевъ, по обыкновенiю, погнали за чаемъ, и они, съ мъдными чайниками, каждый для своего отдъленiя, помчались на кухню. На столикахъ между кроватями расположились служивые для чаепитiя. У кого была чашка, у кого - кружка, у кого - стаканъ. Чай былъ хорошiй, аппетитный, душистый. Но многимъ было не до него: суетились, складывались, связывали въ тюки, въ мъшки все, что только можно было взять и что еще не было продано продувнымъ сартамъ. Дежурные по ротамъ закричали, чтобъ люди приготовлялись и выходили. Къ ротамъ явились и ихъ командиры. Къ 1-й ротъ старый капитанъ Т - не, николаевскiй еще служака; ко 2-й - поручикъ Т - ъ, рыжебородый, лътъ сорока человъкъ, къ 3-й - штабсъ-капитанъ Бо - въ, высокiй, моложавый, съ русой бородкой; къ 4-й, наконецъ, капитанъ Пл - въ, невысокiй, но здоровый, съ черненькой бородкой, смуглый. Солдаты, надъвши шинели въ рукава, навьючившись непромокаемыми мъшками, патронными сумками и ружьями, съ надътыми на нихъ надульниками и чъхлами, вышли на батальонный дворъ. Ротные еще разъ провърили и осмотръли людей всъ ли у нихъ исправно, а капитанъ 3-й роты сказалъ еще фельдфебелю Ситникову, русоватому и усатому парню: