Самуил Верников - Записки военного переводчика

…Зима 1942 года. Завьюженные, заснеженные леса под Смоленском. Ожесточенный бой. В нем отличился младший лейтенант Терехин. Грудь его украсил орден Ленина.

Василий Егорович участвовал в сражениях в Белоруссии, на Украине. Освобождал узников гитлеровского лагеря смерти в Майданеке, сражался под Берлином.

Рядом с орденом Ленина на груди фронтовика засияли два ордена Красного Знамени, Александра Невского, Красной Звезды, семь медалей. На офицерском мундире, который он надевает в праздничные дни, красные и золотистые нашивки — суровая память о девяти тяжелых и легких ранениях.

…Неторопливо течет наша беседа. Вспоминаем работу в Кведлинбурге. Василий Егорович переворачивает страницу за страницей фотоальбома, где запечатлены дружеские встречи работников комендатуры с немецкими товарищами. Затем он показал мне примечательный документ, врученный ему осенью 1949 года бургомистром города Ашерслебена, входившего в район Кведлинбурга.

Документ этот был написан в связи с передачей советской комендатурой всей полноты власти немецкому самоуправлению. В те дни было провозглашено образование Германской Демократической Республики.

Нельзя без волнения читать сердечные слова благодарности, написанные немецкими товарищами. Вот они:

«Районная комендатура СССР в Кведлинбурге передала 12 ноября 1949 года все управление города Ашерслебен в немецкие руки. За время совместной работы военная администрация СССР никогда не выказывала себя победителем немецкого народа, а напротив, всеми силами проявляла истинную дружбу. Мы с благодарностью сознаем, что русские офицеры передали нам большие знания в вопросах экономики и культурного развития и создали возможность начать восстановление экономической жизни немецкого народа, разрушенной до основания фашизмом. За эту созидательную работу и высказываем нашу глубокую искреннюю благодарность и заверяем, что полны решимости углублять и дальше дружбу с Советским Союзом и бороться за великую цель, за обеспечение мира во всем мире…»

Так, осенью 1949 года написали о деятельности советских офицеров наши немецкие друзья.

Но возвратимся в год сорок седьмой, когда Кведлинбургская комендатура продолжала свою нелегкую работу.

В обязанности переводчика комендатуры входил ежедневный разбор корреспонденции, поступавшей от местного населения. Письма эти попадали ко мне на стол различным путем. Деловые бумаги приносил курьер из магистрата. Часть прибывала по почте. Целая пачка писем оказывалась у меня в руках, когда открывал я почтовый ящик, висевший у входа в комендатуру.

Разбор и перевод корреспонденции занимал у меня ежедневно с утра несколько часов. «Технология» работы была такой: вначале я бегло прочитывал письма и бумаги, сортируя их по степени срочности и важности, а уже потом приступал к переводу.

Так было и в этот осенний холодный день сорок седьмого года. Передо мной на столе лежал ворох конвертов.

Взглянув через широкое окно на улицу, приветливо кивнув весельчаку парикмахеру, который как раз проезжал на велосипеде мимо комендатуры, я углубился в разбор бумаг и писем.

Несколько счетов. Письмо с благодарностью за концерт солдатской самодеятельности в детском доме. Сообщение о досрочном выполнении плана машиностроителями Ашерслебена. Приглашения на премьеру нового спектакля — оперетты «Летучая мышь» в Кведлинбургском «Шиллингстеатре». Еще одно приглашение — на учредительное собрание местной организации национал-демократической партии.

А это что такое? Из конверта выпал листок. Текст машинописный, несколько строк. Подписи нет. Пробегаю глазами: «Сегодня в двенадцать часов ночи комендатура будет взорвана. Если хотите спасти свои жизни — бегите. В подготовке к взрыву замешаны…» Следуют фамилии работников комендатуры из немецкого населения — переводчицы промышленного и сельскохозяйственного отделения, дочери прибалтийских немцев, несколько шоферов. Да, ничего подобного за всю службу в Германии я не видел.

Тороплюсь с письмом к коменданту. Он внимательно выслушал перевод текста анонимного письма. Выражение лица его не меняется.

— Так, говоришь, подписи нет? «Доброжелатель» пожелал остаться инкогнито. — Подполковник гневно сверкнул иссиня-черными глазами. Резко провел рукой по уже тронутой сединой пышной шевелюре. Грудь его, украшенная рядами орденских планок, всколыхнулась.

— Анонимщикам вообще никогда не верю, — отрезал подполковник, — а тут не доброжелатели, а махровые провокаторы из недобитых нацистов. Нашу твердость испытать хотят и тень бросить на честных немцев, что в комендатуре работают.