Вольфзангер Вилли - Беспощадная бойня Восточного фронта

Вольфзангера 7.2.1941 г. вызывают в Кёльн-Мюль-хайм. Он встречает инструкторов, как «сытый грудной ребенок», так как все еще убежден, что ничего военного к нему не пристанет. На полигон в Эйфеле он прибывает только 29.6.1941 после предварительной подготовки. Там он впервые с удивлением убеждается, что солдатская жизнь тоже может доставлять радость. Это вызывает у него «странное ощущение счастья», которое путает все его прежние представления.

Германия напала на Советский Союз 22.6.1941 г., в то время как Вольфзангер получал свое военное образование в Кёльне и Эйфеле. В течение первых месяцев похода на Россию вермахт достиг больших успехов, которые, видимо, позволяли надеяться на быструю победу — как это было раньше на западе в войне против Франции.

Вольфзангер выезжает на восток в конце августа. Еще находясь в Кёльне, он радовался, узнав, что появилась какая-то определенность. В течение первых дней в Польше он еще надеется, что не будет принимать участия в боевых действиях, так как война против Советского Союза, как он считал, вероятно, закончится до его прибытия на фронт.

Вольфзангер задерживается с 24.8 по 24.9.1941 г. в маленьком городке, который находится сегодня на юге Польши. После немецкого нападения на Польшу советские подразделения заняли восточную часть страны. Ярослав располагался близ новой демаркационной линии.

Это место находилось примерно в 50 км юго-западнее Киева и было занято вермахтом 19.9.1941 года. Вольфзангер прибывает сюда на несколько дней позже.

Крестьян.

За день до прибытия сюда Вольфзангера (28.9.1941) в захваченном немецкой армией Киеве, к востоку от города, заканчивалось одно из самых больших сражений на окружение. Более 665 ООО советских солдат попало в плен. Как сообщает Вольфзангер в своих письмах, он встретил немного позже проходящую мимо колонну из 10 ООО оборванных пленников. В то время как Вольфзангер направлялся из Киева на восток, за линией фронта начинается жестокое преследование украинских евреев. В овраге Бабий Яр было расстреляно более 30 ООО киевских евреев.

Когда Вольфзангер попадает в Глухов (14.10.1941) (согласно картам армии вермахта, название такое же), немецкое продвижение замедляется. Это объясняется непроходимостью дорог, грязью, первыми снегопадами и истощением солдат. Начиная с середины октября поступает приказ командования группы армий «Центр» продолжить наступление на Москву (операция «Тайфун»).

Неполноценный табак, который возделывается в России и Восточной Европе.

В феврале 1944 года Вольфзангер пишет от руки «дополнения» к своей рукописи. Следующий фрагмент этого документа без точной даты находится в сохраненных материалах: «Никто не знал, где проходит линия фронта. Мы шли в неизвестном направлении, отстав от батальона. Тяжело ступали по колено в грязи, а к вечеру пошел дождь и стало совсем темно из-за тумана. Я шел последним. Потом возчики взяли меня с собой, посадив на телегу. Деревня; затем, очевидно, хаты. В нескольких окнах слабый свет! Возчик заснул, предоставив лошадям идти куда хотят; я закрыл глаза и задремал, пока не началось головокружение, которое разбудило меня. Телега соскользнула в котлован и свалилась. Боеприпасы, плащ-палатки и разные другие вещи лежали в грязи. Лошади тоже упали, ослабли и не могли выпутаться из вожжей, чтобы встать. Возчик ушел просить помощи, а я сел на плащ-палатку и стал ждать. Ночью пошел дождь, и я потащился в дом. Словно привидение, бледный, со слезящимися глазами, я вошел в хату. Женщина принесла молоко, девушка пододвинула ко мне пшенную кашу. Я ел молча, разделил свой шоколад и отломил ребенку. Затем почувствовал, что не могу сдержать слез и вышел на улицу. Так страшно стало быть одновременно человеком и солдатом. Возчики вернулись. Мы снова запрягли лошадей и пошли дальше в темноте. Я упал в канаву; холод пронизал меня насквозь. Я поднялся и пошел дальше. В каком-то доме заполз под кровать и лежал там между тряпьем, рядом с кошкой, на тонкой соломе, дрожа от холода, пока не погрузился в сон. Никто не нашел меня. Так я и провел всю ночь без всякой охраны. Утром мы шли снова под серым дождливым небом, в грязи, по холмистой местности. Проходили деревню за деревней, не зная даже их названий. Переночевали в школе на холме. Поставили винтовки в козлы, так как слишком устали, чтобы позаботиться о своей безопасности. Вероятно, мы остановились вдали от наших позиций на нейтральной полосе, скорее всего за спиной атакованных русских. Но мы уже не имели никакого отношения к боевым действиям, а только маршировали и бедствовали.