Геннадий Левицкий: Александр Македонский. Гениальный каприз судьбы

— Вот тот перстень, которым царь обычно скреплял важные государственные решения, данный им лично мне; я возвращаю его вам. Хотя нельзя себе представить, чтобы разгневанные боги могли послать нам какое-нибудь другое несчастье, равное тому, которое на нас обрушилось теперь, однако величие совершенных Александром дел заставляет верить, что столь великий герой сблизил богов с человеческими делами, и они быстро примут в свой сонм того, кто исполнил предназначенное ему судьбой. Поэтому, поскольку от него остались только обычные останки смертного, мы должны прежде всего воздать должное его имени и телу, не забывая при этом, в каком городе и среди кого мы находимся и какого защитника лишились. Нужно, о соратники, обдумать и решить, как нам удержать победу, пребывая среди тех, над кем мы ее одержали. Нам нужна голова. Одна ли моя голова или много голов, — решать это в вашей власти. Вы должны знать, что толпа воинов без вождя — это тело без души. Шестой уже месяц Роксана беременна, будем ждать рождение сына, чтобы, когда он вырастет, ему с помощью богов принадлежало царство. Теперь же вы решайте, кем оно будет управляться.

Но предложение Пердикки осторожно опротестовал Неарх:

— Ни для кого не может быть удивительно, что царское величие подобает только кровным наследникам Александра. Однако ожидать еще не родившегося царя и обходить уже существующего не соответствует ни духу македонцев, ни положению вещей. Есть у царя сын от Барсины, ему и надо передать диадему.

Речи Неарха не одобрил никто. Еще бы! Ни у кого не было желания отдавать валяющуюся под ногами власть царским детям, тем более о них не удосужился позаботиться даже Александр. Предложение, более-менее удовлетворявшее всех присутствующих, поступило от Птолемея:

— Конечно, сын Роксаны или Барсины явится достойным отпрыском, чтобы управлять македонским народом, — сказал он, — однако Европе досадно будет назвать имя того, кто в основном пленник. Стоило нам побеждать персов, чтобы служить их же роду. Ведь еще законные их цари Дарий и Ксеркс со своими многочисленными армиями и флотами напрасно стремились поработить нас. Мое мнение таково: пусть те, кого Александр допускал на свои совещания, сходятся всякий раз, как будет потребность в совместном обсуждении, у его кресла, стоящего во дворце: на том, что решит большинство, и нужно всем стоять, этому должны подчиняться и все вожди, и военачальники.

Птолемей предложил некое коллективное правление; с ним согласилось большинство военачальников, ибо предполагалось, что каждому из них перепадет кусочек власти. Меньшинство поддержало Пердикку, и тот ввел в сражение секретное оружие — своего сторонника Аристона. Последний произнес:

— Когда Александра спросили, кому он передает царство, он сказал, что хочет, чтобы оно досталось наилучшему; сам же он признал за лучшего Пердикку, которому и передал перстень. Он был не один при умирающем, и царь, обведя всех глазами, выбрал из толпы друзей именно его, чтобы отдать перстень. Следовательно, ему было угодно, чтобы высшая власть была передана Пердикке.

Никто не сомневался, что предложение Аристона справедливо. Итак, все предложили Пердикке выйти вперед и взять с кресла перстень царя. Тот колебался между сильным желанием и совестливостью и притом рассчитывал, что чем сдержаннее он будет добиваться желаемого, тем настойчивее будут другие ему это предлагать. Итак, после долгих колебаний, не зная, как ему поступить, он все же отошел и стал позади тех, кто сидел ближе.

Пердикка поступил как девица, которой сделали желанное предложение о браке, но, приличия ради, следовало немного поломаться. Увы! Когда предлагают корону, необходимо хватать ее обеими руками; в этом случае сомнения непростительны. Спустя мгновение поднялся один из македонских вождей, «человек твердого характера — Мелеагр».

Раздраженный колебаниями Пердикки, он произнес:

— Да не допустят боги, чтобы судьба Александра и величие его власти легли на плечи этого человека, обычные люди этого не выдержат. Я не говорю о более знатных, чем он; вообще же людям не надо брать на себя никакой тяжести против своей воли. Не имеет значения, будете ли вы иметь царем сына Роксаны, когда он родится, или Пердикку, так как он все равно захватит власть под видом опеки. Ведь ему не нравится ни один царь, кроме еще не родившегося; при общей торопливости, вполне законной и даже необходимой, он один только высчитывает месяцы и даже предсказывает рождение сына; а вы еще сомневаетесь, готов ли он вам уступить? Клянусь богами, если бы Александр оставил нам царем вместо себя этого человека, то мое мнение таково, что из всех его распоряжений именно этого одного не следовало бы исполнять.