Михаил Колесников - Миклухо-Маклай

Эта утопическая мечта казалась легко осуществимой. Ведь основали же свободную колонию на острове Питкэрн матросы с мятежного корабля «Баунти»!

Желая привлечь на свою сторону общественность, Миклухо-Маклай направил письмо и несколько оттисков своих статей (в том числе «Антропологические заметки о папуасах берега Маклая», «Этнологические заметки о папуасах берега Маклая» и др.) Льву Николаевичу Толстому. Заметки произвели на Толстого огромное впечатление. Несмотря на болезнь, он сразу же ответил. «…Вы первый несомненно опытом доказали, что человек везде человек, т. е. доброе общительное существо, в общение с которым можно и должно входить только добром и истиной, а не пушками и водкой, — писал Толстой. — И вы доказали это подвигом истинного мужества, которое так редко встречается в нашем обществе, что люди нашего общества даже его и не понимают… Ради всего святого изложите с величайшей подробностью и свойственной вам строгой правдивостью все ваши отношения человека с человеком, в которые вы вступили там с людьми. Не знаю, какой вклад в науку ту, которой вы служите, составят ваши коллекции и открытия, но ваш опыт общения с дикими составит эпоху в той науке, которой я служу, — в науке о том, как жить людям друг с другом. Напишите эту историю, и вы сослужите большую и хорошую службу человечеству. На вашем месте я бы описал подробно все свои похождения, отстранив все, кроме отношений с людьми».

Путешественник решил последовать совету великого писателя: издать дневники, которые до этого не собирался публиковать. Он также намеревался посетить Ясную Поляну и более обстоятельно изложить Льву Николаевичу свои планы. Но этим намерениям не суждено было осуществиться.

Однако Лев Николаевич до конца жизни сохранил интерес к личности Маклая и его науке. Этот интерес заставил его три года спустя после смерти путешественника завести дружбу с известным антропологом Дмитрием Николаевичем Анучиным. Они часто беседовали о Маклае. Сам Анучин так рассказывал о попытке Толстого завязать с ним знакомство: «Лев Николаевич ходил тогда зимою в полушубке и в валенках. В таком виде явился он в первый раз и ко мне, когда меня не было дома. Отворившая ему дверь прислуга была очень недовольна, что в парадное крыльцо звонится какой-то мужик, и сделала ему соответствующее внушение. В ответ она получила: «Скажите, что был граф Толстой». Прислуга отнеслась к этому скептически и после рассказывала об этом с иронией. Она была немало поражена, узнав, что это действительно граф и замечательный человек».

Даже девять лет спустя в Ясной Поляне по-прежнему оставалась живой память о Миклухо-Маклае. Исправляя предисловие к одной из своих работ, Лев Николаевич сравнил поведение английских колонизаторов в Африке и поведение Маклая на островах Океании.

— Есть ли необходимость убивать туземцев и превращать их в пьяниц, как это делают англичане?… — с сарказмом спрашивал Толстой.

…Этот необитаемый и всеми позабытый островок между Новой Гвинеей, Новой Ирландией и Новой Британией не был помечен ни на одной карте Миклухо-Маклая. Названия острова не знал никто. Даже на прямой вопрос Александра III, какой именно остров имеет в виду Маклай, собираясь основать колонию, путешественник не дал ответа. «Колония могла бы быть основана на одном из независимых еще островов…» — только и сказал он. Зачем выдавать царю координаты острова будущей коммуны? Это была тайна Маклая, которую можно было открыть лишь посвященным. Не дал он удовлетворительного ответа и на другой вопрос: какое сообщение предполагается установить между колонией и цивилизованным миром?

Остров М., как называл его Николай Николаевич, отличался плодородием, здоровым умеренным климатом. Здесь имелась в избытке пресная вода, а добротный строевой лес был под рукой. Вдали от жандармов и царей Миклухо-Маклай. надеялся построить новый, невиданный мир человеческих отношений, однажды уже открывшийся ему в романе Чернышевского «Что делать?».

Но утопия остается утопией.

Когда на призыв Маклая откликнулись сотни добровольцев, правительство всполошилось. Царь решил задушить мятежный проект собственной рукой. В октябре 1886 года собрался учрежденный царем комитет из представителей министерств иностранных дел, внутренних дел, финансов, морского и военного для обсуждения предложений Миклухо-Маклая.

Как и следовало ожидать, комитет единогласно высказался против проекта. Александр III наложил резолюцию: «Считать это дело окончательно конченным; Миклухо-Маклаю отказать!»