Михаил Колесников - Миклухо-Маклай

Но это был глас вопиющего в пустыне. Ни Англия, ни Россия, ни Австралия не пожелали оспаривать у Бисмарка право на берег Маклая. Николай Николаевич, не жалея ни времени, ни сил, писал во все концы планеты, ко всем политическим деятелям, а над ним лишь потешались. Наконец ему было официально указано, что по всем вопросам, касающимся берега Маклая, он должен обращаться лишь к Бисмарку и не беспокоить правительства других государств и что все его письма Гладстону, Дерби, Вильсону переданы в германское министерство иностранных дел.

От Маклая требовали, чтобы он сложил оружие, отказался от политической борьбы и занимался бы лишь «чистой» наукой.

— Я обещал папуасам помочь и не отступлюсь! — заявил он. И не отступился.

Бросил научные занятия, оставил семью и поспешил в Россию. Разрушив все преграды, он пробился к Александру III, отдыхавшему в Ливадии. Он изложил царю свой план основания русской колонии на берегу Маклая или же на одном из островов Тихого океана. Александр III слушал рассеянно.

— Значит, по-твоему получается, что колонисты будут обрабатывать землю сообща?… — спросил он настороженно. — А ты знаешь, как это называется? Heт, Миклуха, уволь меня от такой затеи. И, кроме того, где ты намереваешься взять денег на переселенцев?

Вот тебя и твои коллекции я могу устроить… на царский поезд! А устраивать твоих колонистов не берусь…

— Я писал великому князю Алексею Александровичу, какие преимущества получил бы русский тихоокеанский флот, располагая базами в таком важном географическом пункте на рубеже Индии и Австралии…

— Ты дипломат, Миклуха. Но меня на мякине не проведешь… Ссориться с Бисмарком из-за каких-то там папуанцев я не собираюсь.

Миклухо-Маклай понял, что на поддержку царя рассчитывать не приходится. И в эту минуту ему припомнился вопрос Михаила: «А тебе никогда не хотелось всадить пулю в медный царский лоб?…»

И тогда Маклай решил обратиться за поддержкой к народу. В газете «Новости» и в других газетах появились объявления: известный путешественник Н.Н. Миклухо-Маклай собирает всех желающих поселиться на берегу Маклая и на островах Тихого океана. Это было в мае 1886 года. Сам Николай Николаевич меньше всего рассчитывал на полный успех предприятия: «Ну, откликнется десяток энтузиастов — на том дело и кончится. Но все же будет положено начало, найдена «точка опоры»…»

Но произошло то, на что даже в самых пылких мечтах он не смел надеяться: Россия всколыхнулась!

К 25 июня подали заявления сто шестьдесят желающих; через два дня их было уже двести двадцать, а к сентябрю — свыше двух тысяч! Народ валом валил на Тележную, 18, где остановился путешественник. Тут были и мужчины и женщины, и молодые и старики, и крестьяне и мастеровые, и даже попы и военные. Николай Николаевич успел подыскать на первый случай шхуну водоизмещением девяносто тонн. Шхуна требовала большого ремонта, и путешественник просил морское министерство взять ее ремонт на себя.

Проектом заинтересовались видные журналисты и общественные деятели. Поговаривали, что сам Лев Толстой справлялся о Маклае.

С утра до поздней ночи принимал Николай Николаевич посетителей, часами беседовал с ними, рассказывал, с какими трудностями придется столкнуться колонистам. Не запугивал, но и не успокаивал, не сулил райские кущи и кисельные берега. Он очень тщательно подходил к отбору будущих переселенцев. Лодырей и алкоголиков безжалостно выпроваживал. У него были свои идеалы, а идеалами он не мог поступиться: безделье, барство, спиртные напитки начисто изгонялись из того общества, которое он собирался строить.

Что же это было за общество? Маклай замыслил организовать на Новой Гвинее или же на одном из островов Океании коммуну. Члены коммуны станут сообща обрабатывать землю. Продукты будут распределяться по труду. Каждая семья построит отдельный дом. Селиться можно лишь на землях, не занятых туземцами. Деньги отменяются… Колония будет составлять общину с выборными органами управления: старейшиной, советом и общим собранием поселенцев. «Ежегодно вся чистая прибыль от обработки земли будет делиться между всеми участниками предприятия соразмерно их положению и труду», — писал он.

Были подняты студенческие конспекты. Ведь уже тогда, тщательно проштудировав Роберта Оуэна, Сен-Симона, Фурье и Чернышевского, Николай Николаевич наметил подробный план устройства «рационального общества», где не будет угнетения человека человеком, где все трудятся и получают по труду.