Андрей Алдан - Армия обреченных

В конце июня и в начале июля американцы держали лагерь на голодном пайке, словно говоря: «Да уходите вы, чорт вас возьми!» Комендатура лагеря ни одного разу не заинтересовалась фактической убылью людей. Строевые записки, изредка представлявшиеся штабом лагеря в американскую комендатуру, никем, видимо, не проверялись и не сличались (штаб, правда, всячески маскировал убыль, но если бы комендатура сличила строевую записку от 15-го июня до 15-го июля, то убыль людей была бы безусловно установлена).

Все это, повторяю, могло создать впечатление, что американцы, не имея права сказать, чтобы люди расходились, своими действиями как бы толкали на это, стараясь распустить и разукрупнить лагерь. В официальных заверениях они продолжали говорить, что лагерю ничего не угрожает, что судьба всех разрешится в ближайшем будущем и, безусловно, благоприятно. Один из офицеров, мистер Н. (фамилию назвать неудобно) дал генералу Меандрову «честное» слово, что если лагерю будет угрожать реальная опасность, то он об этом сообщит ему.

Итак, надо было дать негласный приказ о самороспуске или нет? (Приказ генерала Меандрова мог быть дан в форме намека старшим офицерам: «Чтож, господа, наше положение неясное и неопределенное и неизвестно, что нас ожидает. Надо самим устраивать свою судьбу. Всякий пленный имеет право бежать».

Даже сейчас, когда прошел мрачный и горестный для бывших воинов РОА 1946-ой год, даже и сейчас трудно ответить на поставленный вопрос. Если бы такой «приказ» — намек был бы дан и люди действительно в одну-две ночи разошлись бы, то совершенно неизвестно, как бы на это были вынуждены реагировать американские власти под давлением советских представителей. Ясно одно, что американские власти были бы вынуждены принять соответствующие меры, и неизвестно коснулись бы они или нет всех русских, находившихся в то время на свободе, и не только русских, а вообще всех невозвращенцев.

Может быть, в последующем, кто-нибудь из видных американских лиц, хотя бы в своих личных мемуарах, коснется этого вопроса и ответит на него.

Сейчас пока судить трудно. Есть сторонники «самороспуска» (люди говорящие, что тогда надо было уходить) и есть люди, которые и ныне считают, что приказ о самороспуске давать не следовало.

Очень характерно письмо генерала Меандрова, написанное им в лагере Ландсхуте в начале января 1946 года, незадолго до памятных событий (19-го января) в лагере Дахау. Правда, в этом письме генерал Меандров говорит только о себе и о руководящих офицерах, но по существу он говорил о всех, сидевших в лагере.

— «Почему я не убежал (убегал) из американского лагеря военнопленных?»

Этот вопрос неоднократно задавали мне многие и я решил обстоятельно ответить на него.

Еще до окончания войны, наши части перешли на сторону американских войск. Мы верили, что великая демократическая нация, в лице американского командования, поймет нас и даст нам политический приют. Мы вверили свою жизнь американцам и, я полагаю, что надо быть последовательным и добиваться благоприятного для нас решения вопроса о нашей судьбе.

Мне могут возразить, что прошло уже более 8-ми месяцев, но наша судьба не решена. Более того, были случаи насильственной репатриации. Да, единичные случаи были, но общего и окончательного решения о русских невозвращенцах еще нет. Его нужно ждать. Долго ли? Не знаю, но глубоко убежден, что спокойствие, выдержка, организованность нам помогут больше, нежели индивидуальные попытки побегов из лагерей и нелегальная жизнь на свободе. Наоборот, последнее ухудшит судьбу многих.

Медленное разрешение нашей судьбы является следствием нашей вины, вины руководителей движения. Они не могли поставить в известность правительство и общественность демократических стран о сущности нашего политического движения, зародившегося в стане врага. Если бы о нем знали и правильно понимали нас, хотя бы в период Ялтинской конференции — ее решения о репатриации были бы вероятно иными. Чтобы правильно решить нашу судьбу, необходимо глубоко и всесторонне изучить как наше движение, так и нас самих. Поверхностное, формальное решение было бы ошибочным и, следовательно, роковым для нас. Наше политическое движение стремилось дать нашему народу ту социальную справедливость, ту правду народную, к которой извечно стремился многострадальный народ. Он боролся за нее и в период княжеских междоусобиц, и во время монгольского ига, и в смутное время, и при крепостном праве. Боролся, но не находил ее и в большевизме. Ознакомьтесь с русским эпосом и фольклором, и вы услышите в былинах, сказаньях, сказках, в поговорках, пословицах и песнях народных тяжесть судьбы и могучее стремление к жизненной правде и победе правды над кривдой.