Александр Нилин - Валерий Воронин - преждевременная звезда

Все испортила итальянская звезда.Она не пришла ни в одну из ночей.

Странно, конечно, было бы и предполагать, что супруга продюсера-миллионера Карла Понти (я, кстати, познакомился с ним на пресс-конференции, а на фотографии, сделанной Ириной Кмит, стою рядом с Лорен, хотя с ней так и остался незнакомым) придет пить водку и закусывать нашими дерьмовыми сосисками. Но нам так хотелось, чтобы мечта Воронина о встрече с ней сбылась, что я, например, готов был поверить в невероятное. И чувствовал себя виноватым, когда Софи Лорен в очередной раз не пришла.

Я думал, чем его утешить — компенсировать отлучку со сборов в сезоне, где «Торпедо» реально претендовало на первенство.

Мой приятель детства пришел в бар с нашей отечественной звездой Натальей Фатеевой. И у меня мелькнула мысль — к тому времени по бутылке водки с наценкой ресторанной уже выкушали — переориентировать Фатееву, представив ей Воронина. И подозвал к нашему столику счастливого обладателя домашней звезды и осторожно спросил: увлекается ли он футболом? Он ответил, что нет. Я все же спросил: может быть, он узнает человека, который сидит рядом со мной? «Посуэлло?» — предположил он. Миша Посуэлло, прибывший на фестиваль, хотя в «Зените» еще, кажется, играл, находился здесь же в баре. Но сидел за другим столиком со своей возлюбленной — тоже советской кинознаменитостью Викторией Федоровой.

В баре присутствовал и человек, разбиравшийся в футболе еще меньше спутника Натальи Фатеевой и вообще ничего не слыхавший про Воронина, — кинорежиссер Марлен Хуциев. Он, однако, обратил на Валерия внимание сразу же, как только тот вошел в зал. Хуциев готовился снимать фильм «Июльский дождь» — и нужен ему был для главной роли молодой мужчина с непривычной для нашего кинематографа внешностью. И вот в человеке, вошедшем в бар, режиссер увидел черты экранного героя, им воображаемого. Но Хуциев заранее расстроился, заподозрив в нем иностранца, а в те времена снимать с своем фильме иностранца никто бы ему не позволил. Своими сомнениями он поделился с актером, сидевшим рядом. Тот — болельщик футбола, разумеется, — утешил его, сообщив, что это не иностранец, а Валерий Воронин. Хуциеву фамилия Воронина ничего не говорила, но, захваченный идеей съемок вот такого именно нездешнего брюнета, он обратился к Воронину: «Для вас есть работа на полтора года» — и начал соблазнять его интересной ролью. «Я не альтруист, — почему-то в таких выражениях отозвался, отказываясь от предложения, Воронин, — у нас в конце лета поездка в Южную Америку, дальше Италия, а там уже и Лондон». У Хуциева голова кругом пошла от всей опрокинутой на него географии. И он, когда Воронин откланялся, поспешил спросить у соседа-болельщика: кто же по профессии молодой человек, которому чуть ли не кругосветное путешествие предстоит? И узнав, что — футболист, изумился: никогда не думал, что они такие умные!

В фильме «Июльский дождь» он снял Александра Белявского, похожего внешне на Воронина…

В баре не обошлось без разговора о футболе. Воронин ничем не напоминал того растерянного, расстроенного и даже удрученного неудачей игрока, которого видел я на поплавке вблизи «Ударника». Он уже нашел случившемуся в матче с бразильцами, казалось бы, спасительное для продолжения спортивной жизни объяснение. Трезво — я сознаю некую двусмысленность оценки произносимого ночью в баре — разобравшись в сильных сторонах, но не преимуществах Пеле, Воронин посетовал обступившим его артистам, что растопыренные руки великого бразильца мешают к нему подступиться. Борис Хмельницкий и прочие вполне удовлетворились объяснениями Валерия. И поверили, что в игре на мужской принцип бразильцы ни за что бы у сборной СССР три на ноль не выиграли. И слова Воронина осенью получили подтверждение на «Маракане», где с обидчиками сыграли вничью. За Пеле персонально отвечал ростовский защитник Виктор Афонин.

Тренер «Торпедо» Марьенко обещал заводскому руководству, что если те поспособствуют возвращению Стрельцова не только на свободу, но и в команду, «Торпедо» вернет себе первенство. После сезона шестьдесят четвертого, когда на удивление всей футбольной общественности торпедовцы показали, что сомневаться в их жизнеспособности больше нет резона, почему бы и не поверить было в чудо. Под чудом я, прежде всего, имею в виду уровень, на который должен был выйти Эдуард после такого перерыва в практике. Никто не мешает нам мечтать и жаждать вышеназванного чуда. Но в конкретный футбол играют — может быть, и к сожалению — не имена и не легенды, а конкретные опять же люди. И когда эти — кто же спорит: великие люди — на семь лет стареют (а семь лет в футболе это целая жизнь), не празден вопрос о том, не принимаем ли мы желаемое за действительное?