— Убрать гильзы, проверить синхронизацию!
22 июня 1941 года налеты гитлеровцев продолжались до самого вечера. За день боя мы израсходовали четверть боекомплекта снарядов. «Надо подвезти боеприпасы, подумать о дальнейшей организации стрельбы, переукомплектовать боевые расчеты», — прикидываю про себя, а на разборе действий прибористов узнаю, что целеуказания с командного пункта дивизиона поступали с большим опозданием. Где-то задерживается прохождение команд — надо уточнить и согласовать с начальником штаба дивизиона систему их прохождения, надо установить и очередность смен, короткого отдыха батарейцев, получить НЗ, составить донесение. Много неотложных дел появилось у комбата.
На циркулярке командир полка сообщил, что за день 22 июня наши войска успешно отражали удары фашистских войск на границе, что враг отброшен с большими для него потерями от города Перемышля, но севернее Львова, в направлении на Броды, идут упорные бои с прорвавшимися вражескими танками.
* * *
Грохот стрельбы усиливался и приближался с каждым часом. Мы вели по гитлеровским самолетам заградительный огонь, но они шли высоко и, скрываясь в редких, но плотных облаках, безнаказанно уходили. В один из таких налетов меня позвал протяжный зуммер полевого телефона. Звонил командир дивизиона Кожевников. Он видел наш сосредоточенный огонь и просил быть внимательнее, не спешить — ждать его команд на открытие залпового огня по самолетам.
С радостью первых боевых успехов к нам уже пришла и первая горечь утрат. Ночью в дивизионном лазарете скончались два наших красноармейца, получившие тяжелые ранения. И вот два гроба из неоструганных досок стоят по обе стороны большой могилы. Справа и слева от нее — бойцы батареи с обнаженными головами. На глинистую горку поднимается политрук Кузнецов. Став у изголовья погибших воинов, он снимает фуражку и громко, твердым голосом говорит речь.
— Мы хороним товарищей, отдавших свою жизнь за нашу Родину. Верные присяге, они выполнили свой долг до конца, — доносится до меня его голос. — Их жизнь была короткой, но яркой. После нашей победы над фашистами на этой могиле будет обелиск с надписью: «Своей смертью они утвердили жизнь. Поклонитесь им, люди!..»
Затем, сделав шаг к могиле, к красноармейцам обращаюсь я:
— Дорогие боевые друзья! Поклянемся на могиле наших боевых товарищей Васенина и Петренко отомстить за их праведную смерть…
— Клянемся! — откликнулись бойцы.
У свежей могилы — холмика возле безымянного леса, что недалеко от села Сороки Львовские, — даем клятву сражаться с фашистами насмерть, клянемся, что фашисты не увидят слез на наших глазах, что не дрогнем перед коварным врагом.
Прощальный салют из десяти винтовок эхом отозвался в лесу.
«Вот они, боевые будни», — подумалось мне. Начинался второй день Великой войны…
Новый налет вражеских самолетов мы встретили более организованно.
— Батарея, огонь! — командую я и отчетливо слышу, как действуют замковые.
— Огонь! — Теперь уже не слышу своего голоса, хотя кажется, что кричу во все горло. Второй залп более удачен: несколько самолетов противника стали набирать высоту. Дальномерщики непрерывно сообщают нам об этом, передают азимут, угол места цели, и прибористы четко готовят данные для стрельбы. Очередной залп батареи. Плотность заградительного огня намного повысилась, и фашистские летчики уже боятся подходить к городу через наши позиции. Они избрали другую тактику: идут на средней высоте, маневрируют, а бомбы бросают, не доходя до цели.
Добрые вести принес майор Кожевников. Он сообщил по телефону, что в последнем налете дивизион сбил еще два немецких самолета, а третий дымя ушел на запад.
Предварительно этот успех отнесен к батареям И. Я. Мироненко и П. П. Варганистова. Кроме того, он сообщил, что накануне из 24 бомбардировщиков и 9 истребителей к центру Львова не удалось прорваться ни одному самолету, а поспешный сброс бомб не причинил серьезных нарушений коммуникациям города.
Настроение моих бойцов улучшилось. Послышались шутки, смех. Но вот на ночь нам поставлена сложная задача: сменить боевую позицию, а на старой оставить ложную цель. До вечера удается подвезти к огневой позиции партию снарядов, покормить бойцов горячей пищей. Каждому красноармейцу выдали в постоянное пользование фронтовые доспехи: котелок, кружку, ложку, сумку для гранат, комплект патронов к личному оружию, ранее хранившиеся как НЗ. И вот с наступлением полной темноты батарея стала сниматься со старых позиций.
Читать дальше