Сергей Мацапура - Товарищ сержант

Автоматчики шли картинно — закатав до локтей рукава, горланя песни пьяными голосами, ведя огонь на ходу. Вот они уже в сотне метров. По цепи команда: «Примкнуть штыки!» И опять ждем, и нет ни страха, ни волнения — только лютая злоба распирает. Вижу, майор Анисимов — в руках у него винтовка со штыком — прошел мимо моей ячейки, крикнул зычно на все поле:

— За Родину! Вперед!

Как пружиной меня подкинуло. Мы ринулись на фашистов без выстрела и показали им, что такое русский штыковой бой. Много их перебили. Может, кому и удалось убежать — не знаю, не видел.

Ночью снялись с обороны, пошли к Западной Двине, на восток. Из плащ-палаток соорудили носилки, уложили раненых. Среди них был и командир полка майор Анисимов. В рукопашной он был тяжело ранен. На второй день, догнав главные силы 126-й дивизии, мы вышли к реке Западная Двина.

На левом берегу Западной Двины наша дивизия, отступавшая на широком фронте, собралась в кулак. Сильно поредела она за первые десять дней войны. А пушки и гаубицы по пальцам пересчитаешь. Очень много раненых. Ими заполнены все автомашины и обозные повозки. Однако штаб дивизии и штабы полков на месте, с нами наши боевые знамена.

На берегу Западной Двины дивизия заняла оборону. Поблизости от нашего полка встала минометная батарея, открыла огонь. Противника мы не видели. Его тяжелая артиллерия вела огонь издалека, по обоим берегам реки. Саперы раздобыли где-то баржу, протянули через реку трос. На этом импровизированном пароме и начала переправляться дивизия — в первую очередь машины и повозки с ранеными и тяжелая военная техника. Нам приказали переправляться на подручных средствах. Вдвоем с ездовым из нашей батареи мы сложили одежду в порожний ящик из-под мин, привязали сверху винтовки и, толкая ящик перед собой, поплыли на ту сторону. Переплыли. В кустарнике под ивами оделись. Тяжелая артиллерия фашистов усилила огонь. Видим, наши красноармейцы перевязывают комиссара полка — он был ранен в бок и в руку. Комиссар говорит:

— Самолета-корректировщика не видно, а бьют точно. Значит, кто-то корректирует огонь с нашего берега.

Невдалеке была крутая гора, заросшая кустарником и редким лесом. Комиссар собрал всех переправившихся, развернул в цепь, приказал прочесать гору. Тяжело опираясь на палку, сам пошел вместе с нами. Глядим, из кустов выходят двое. Обоим лет около тридцати, в кепках и пиджачках, с вещевыми мешками. Задержали их, отвели к комиссару.

— Кто такие, откуда?

— Студенты, — отвечают. — Из Минска. Были на оборонительных работах, пробираемся из окружения.

— Давно идете? — спрашивает комиссар.

— С неделю.

Мы стоим — щетиной заросли, а они вроде бы только из парикмахерской.

— На окопных работах были?

— Да, — отвечают. — Были.

— Руки! — приказывает комиссар. — Ладонями вверх!

Мозолей на ладонях нет. Подошел старший сержант из 4-й батареи, снял с плеча зеленый ящик — немецкую радиостанцию. Докладывает, что нашел в кустах. Есть там и следы от ботинок. Отвели мы туда «студентов», заставили потоптаться. Их следы — сомнений нет. Комиссар приказал отправить диверсантов в штаб дивизии.

Надеялись мы, что за рекой найдем наконец своих, но разведка донесла, что впереди фашистские танки. Дивизия еще не закончила переправу, а мы уже приняли бой с танками. Бой был тяжелый, к вечеру наша небольшая группа оказалась отрезанной на опушке леса. Фашисты освещали поле ракетами, со всех сторон били по опушке трассирующими снарядами.

Углубились мы в лес, пришли к покинутому хутору. Разыскал я на чердаке сушеный табак в листьях. Накрошил ножом, принес товарищам. Угощайтесь, говорю, местным «Казбеком». Сидим на лужайке, курим. Было нас шесть человек. Фамилии почти всех товарищей позабыл, помню только их внешность и должности. Все они из нашего 358-го артполка: командир одной из батарей, очень подтянутый и собранный старший лейтенант с орденом Красного Знамени за финскую войну; старший адъютант нашего дивизиона, лейтенант; писарь старший сержант Хмара; помкомвзвода из нашей батареи был заместителем политрука; помощник командира взвода связи, старший сержант. Ну и я, младший сержант.

Конечно, настроение у нас далеко не радужное, но паники не было. Оружие в руках, патроны есть, — значит, пробьемся.

Вскоре на поляне стали собираться командиры и красноармейцы — все из нашей дивизии. На плащ-палатке принесли тяжело раненного начальника политотдела дивизии. Он собрал командиров, произвели расчет, разбили по группам личный состав. Дальше пошли организованно — с разведкой, боковым и тыловым охранением. Ориентир у нас был — Полоцкий укрепленный район.