Сергей Мацапура - Товарищ сержант

— Товарищи, война! Фашисты перешли границу, бомбят наши города. Нам приказано держать оборону на занятом рубеже. Командование ждет, что каждый боец второй батареи исполнит свой воинский долг.

Он ускакал к наблюдательному пункту, а вскоре мы уже вели огонь по фашистской пехоте на предельных дальностях. Выпустим пяток снарядов — команда: «Стой! Записать установки». В это утро от старшего на батарее лейтенанта Комарова я услышал фразу, которая потом часто повторялась: «Экономить снаряды».

Граница была к западу от нас, но уже в полдень мы вели огонь в южном направлении. Это запомнилось, так как полуденное солнце светило прямо в ствол моей пушки. Поворот фронта батареи на юг, а в дальнейшем и на юго-восток мог означать одно: фашисты продвинулись далеко в глубь советской территории.

Первый бой с вражескими танками батарея приняла во второй половине дня. Но сначала опишу местность, где мы оборонялись. В тылу наших огневых позиций протекала речушка, за ней небольшой городок. Впереди простиралась широкая и очень длинная — более полукилометра — поляна. К поляне справа и слева подступал непроходимый для танков сосновый бор. На дальнем краю поляны начинался кустарник и густое мелколесье. За сосняком, что справа, темнела лента шоссейной дороги. Ее, как мы знали, перекрывала батарея 501-го гаубичного артиллерийского полка.

Часов до четырех дня мы, по-прежнему очень экономно, продолжали вести огонь с закрытых огневых позиций по целям, которые видел только комбат со своего наблюдательнего пункта. Потом он передал по телефону: «Фашистские танки прорвались вдоль шоссе. Готовьтесь встретить». Лейтенант Комаров приказал нам изготовиться для стрельбы по танкам прямой наводкой. Наступила томительная пауза. В панораму прицела я еще и еще раз осматривал свой сектор обстрела, повторял про себя дальности до ориентиров — рыжего глинистого бугра и одинокой сосны, возвышавшейся над кустарником.

Вдруг справа, на шоссе, тяжело и часто забухали гаубицы 501-го артполка. Что происходило там, за лесом, мы не видели. Темп стрельбы все нарастал, потом она резко оборвалась. В наступившей тишине мы услышали гул танковых двигателей. Он приближался к нам с фронта, из-за мелколесья.

Командир орудия сержант Зайцев — по гражданской профессии учитель — наклонился ко мне, сказал почему-то шепотом:

— Только не торопись, Сергей.

Я кивнул, не отрываясь от панорамы. Сердце мое стучало бешено, во рту пересохло.

Танки еще не были видны, но их движение по мелколесью явственно прослеживалось. Тряслись, как в лихорадке, кроны молодых осинок, многие деревца исчезали, подмятые или сломанные тяжелыми машинами. Но вот расступился и полег кустарник, солнце легло на броню танка, выползшего прямо на ориентир номер три — глинистый бугор.

Слышу голос лейтенанта Комарова:

— Первому орудию, ориентир номер шесть, влево двадцать… Второму орудию (значит, мне!), ориентир номер три…

Командир орудия Зайцев четко повторяет:

— Ориентир номер три… наводить в середину…

Кручу ручки горизонтальной и вертикальной наводки, вгоняю перекрестье прицела в середину танка. Сердце прямо выскакивает из груди, а руки — те ничего. Делают свое дело без дрожи, плавно. Танк уже перевалил бугор, «веду» его в перекрестье прицела. Когда же наконец команда «Огонь»? Кажется, что время остановилось. А лейтенант молчит. Танк слегка поводит башней, словно нащупывает меня короткой своей пушкой. И тут, как обвал:

— Огонь!

Это командует лейтенант Комаров.

— Огонь! — Это вторит ему сержант Зайцев.

Нажимаю спуск. Выстрел! Тугая волна воздуха бьет по ушам. Звенит откат. Приникаю к окуляру. Танк прокатывается на разбитой гусенице, разворачивается к нам левым бортом. Заряжающий Степан Белявский уже загнал в казенник второй снаряд. Выстрел, танк вспыхивает. Слышу за спиной восторженный возглас:

— Ай, хорошо горит!

Это красноармеец Мамедов, подносчик боеприпасов. Бой продолжается, но волнение как рукой сняло. Только огонь, только темп, только короткие команды Зайцева, которые я ловлю с полуслова. Переношу огонь на другой танк, он тоже встал, пушка повисла дулом к земле. Переношу огонь на третий…

Кто из наводчиков и сколько танков подбил в этом бою, сказать затрудняюсь. Бой скоротечный, на дальностях от пятисот метров и ближе, танки шли на боевой скорости, маневрировали. В таких ситуациях случается, что по одной машине бьют в какой-то момент и два, а то и больше орудий одновременно. Да и не столь уж важно, кто из наводчиков — Соболев, Воронин, Спиридонов или Мацапура — подбил больше танков. Важно, что батарея действовала четко, дружно, как единый боевой организм, что перед ее фронтом осталось семь подбитых и сожженных вражеских машин, что боевое крещение батарейцы выдержали с честью.