Павел Огурцов - Конспект

Маму видел мельком, бабусю — постоянно, и говорить начал по-украински. Но только стал говорить — появилась гувернантка-француженка. Рассказывали, что в раннем детстве я одинаково говорил на трех языках — украинском, русском и французском и, если сердился, то когда ко мне обращались на каком-либо из них, я отвечал на другом. Гувернантку не помню и французского не знаю. Много болел, только воспалением легких пять раз. Помню своего постоянного доктора старика Мицкевича.

Во многих семьях хранят в памяти забавные случаи из жизни детворы. Кое-что рассказывали и обо мне.

Старшая сестра мамы Евгения Николаевна, впервые увидев меня, наклонилась надо мной и воскликнула:

— Ах, какой хорошенький!

А я пустил фонтан. Она отскочила и помчалась полоскать рот. Сидел на коленях у бабушки Кропилиной и, перебирая на блузе белые блестящие пуговички, сказал:

— У моєї баби ма гу.

«Гу» означало гудзикiв. Меня ищут не находят.

— Матерь Божия, царица небесная, где же он есть? А из-за кресла раздается:

— Матерь Божия, царица небесная, где же я есть? Болел, лежал, попросил яблоко.

— Попроси по-французски.

— Donner moi la pomme. Реву.

— Что случилось?

— Донэ муа ля пом упало.

Говорили, что я был очень спокойным ребенком — часами, никого не беспокоя, играл сам.

Женя был гораздо живее и подвижнее меня, за ним требовался глаз да глаз.

Лето 19-го года. Мама, Женя и я живем в Высоком поселке на даче у маминой тети — сестры ее отца. Тетя с мужем живут на даче круглый год. Запомнилось мало: молчаливый муж тети в черных очках и с палкой — полковник, потерявший зрение на фронте при газовой атаке; с Женей бегаем по саду; мама и кто-то из ее сестер идут с цветами на железную дорогу встречать белых; мама и ее тетя на веранде дико кричат друг на друга. Потом мы живем в соседнем поселке — Зеленом гаю. Домик с башенкой и двумя высокими стройными елями возле него, они видны с железной дороги. И теперь, проезжая эти места, я подхожу к окну вагона, чтобы на них посмотреть. Здесь мы с Женей налили воду в наши деревянные грузовики и возили их по комнатам — нам нравилось оставлять мокрые следы, похожие на рельсы. Пришла мама и расставила нас по углам. Затем мы живем у Гореловых на Нетеченской набережной. За обедом едим арбуз. Нас с Женей хотят ограничить, но дед за нас заступается: никакого вреда от арбуза быть не может, мы наслаждаемся, взрослые посмеиваются. На другое утро в доме суета: Женя заболел, у него высокая температура и сыпь, а Петю надо отправить к Юровским. Я убежден, что Женя заболел от арбуза.

Петр Трифонович иногда судился по своим делам, и однажды его адвокат — присяжный поверенный, какое-то дело Петра Трифоновича поручил молодому помощнику Сергею Сергеевичу Юровскому. Помощник побывал у Гореловых раз, другой, был приглашен к обеду, познакомился с их старшей дочерью Лизой и стал бывать у Гореловых уже не только по делам.

Елизавета Петровна родилась в июле 1882 года в Дубовке — воронежском имении, в то время принадлежавшем Горелову. Пройдет несколько лет с тех пор, как меня отвели к Юровским, я буду уже постоянно жить у них, и Лиза, вспоминая свое детство и свою юность, расскажет мне как ее сестренка Нина, увидев на столе новый блестящий самовар, поцеловала его и обожгла губы, как конюх в морозы спрашивал: «А сколько там градусей?», и другие подобные истории. И будет вспоминать подруг Клаву и Юлю. Клава училась с Лизой в одном классе частной гимназии, ее родители постоянно жили в деревне, а Клава каждый учебный год — в семье Гореловых. Она стала невестой Кости — старшего Лизиного брата, но Костя незадолго до свадьбы застрелился.

— А почему он застрелился?

— Этого никто не знает: он не оставил записки.

Юля жила в Дубовке. Лиза помогала матери по хозяйству и почти все свободное время проводила с Юлей. Юля вышла замуж за воронежского семинариста и, когда он стал священником и получил приход, уехала вместе с ним, но вскоре его перевели в Дубовку.

Лиза рассказывала мне, что за ней и раньше ухаживали, некоторые молодые люди ей нравились, но не настолько, чтобы выходить замуж, ей делали предложения, она отказывала, родители не настаивали, а когда она хорошо познакомилась с Сергеем Сергеевичем, стала бояться, что он не понравится ее отцу, и отец воспротивится их браку. Но Юровский — единственный зять, который пришелся по душе Петру Трифоновичу. Я удивлялся — почему других зятьев, которые казались мне ярче и интереснее Юровского, мой дед не любил, и чем привлек его Юровский. Но вскоре догадался, чем он понравился, и это подтвердила Лиза: исключительным, пожалуй, даже уникальным трудолюбием. А трудолюбие у Гореловых было в чести и являлось одним из главных критериев при оценке человека. Теперь же я понимаю, что Сергей Сергеевич был не только трудолюбив, но и предприимчив, а это, конечно, импонировало Петру Трифоновичу. Юровский бывал в гостях, принимал гостей, любил интересную беседу, театр и цирк, был хорошим музыкантом, увлекался новинками техники, водил автомобиль, разбирался в моторе и мечтал о своей машине, но на все это у него оставалось мало времени. Он постоянно был поглощен каким-либо делом: или что-то мастерил своими руками, или что-то, как теперь говорят, организовывал. Все делал с увлечением и большим шумом, даже говорить не умел тихо. Это вызывало шутки и подтрунивание, но его это не трогало.