Юрий Безсонов - Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков

Так прошли мы шагов 100…

Чтобы не показывать наших следов мы старались идти по обочине… На тропинке же ясно обозначилось штук десять красноармейских, с подкованными каблуками следов, и один крестьянский, — широкий, с тупыми носками отпечаток.

"Проводник"! подумал я… {211} Тишина… Птички угомонились… Лес замер. Впереди, шагах в десяти, маленькая горка… На ней большие куски гранита… Кругом кусты… Еще вперед…

И вдруг картина изменилась…

Лес защелкал… Загрохотал… Загудел… Эхо подхватило, понесло… Все сразу ожило.

На мгновенье я остановился. Часто, очень часто, но беспорядочно — то здесь, то там, из-за камней, вспыхивали огоньки и щелкали выстрелы.

Вспышка! Огонь! Выстрел! Шлепок пули о дерево! Трах-тах-так!.. Неслось по лесу. Но ни людей, ни их шапок видно не было, и свиста пуль не слышно.

Мальсогов сжался… И вся его кавказская кровь выявилась во всей своей непосредственности…

"Бей! Стреляй!"… Шептал он мне… Я схватил его за руку и ткнул под откос… Васька удирал… Сазонов на моих глазах спускаясь под гору, как раненый заяц, три раза перевернулся через голову. — Убит, подумал я. Мальбродский был спокоен.

Огонь продолжался… Стреляли пачками… Но свиста пуль я не слышал и людей не видел… По количеству выстрелов и скорости стрельбы, в засаде было человек 10… Однако ясно было, что эти люди боялись нас и стреляли как новобранцы на войне — не высовывая головы, вверх, не целясь.

Принимать бой было глупо… Надо уходить… И как можно скорее… Куда?

Путь был один — на запад… На реку… Я спустился под откос… Погони нет… Компас в руку… И полный ход… Два-три изменения направления и снова на запад…

Сазонов здесь… Сзади тяжело дышит Васька… Оказывается он бросил мешок с хлебом, но потом вернулся, нашел и тащит на плечах…

Подошли к реке… Все то же быстрое течение… Но нужно переходить…

Сразу ткнулись в воду… Брода нет…

Был мороз, болото подернулось корой льда… Холодно, но нужно идти. Я плаваю как топор… Пошел в одно место — не глубоко, но течение так быстро, что валит с ног. Один шаг вперед, — вода подобьет ноги… Свалишься… и головой о камни…На мне были кожаные туфли и течение разорвало их на клочки…

Прошел час, другой… Все пробуют, но ничего не выходит…

Мальбродский отошел от берега — встал посередине реки и не может двинуться ни вперед ни назад. Замерз, посинел, дрожит… Один шаг, ноги не выдержат, теченье подобьет, подхватит и он разобьется об камни.

Его вытащили…

Наконец переправился Сазонов. Он взять палку и пошел по горло в воду там, где течение было слабее. За ним самостоятельно перешел Мальсогов…

Положение наше становилось все хуже… Мы раздроблены… С минуты на минуту можно ждать обстрела…

Тут Сазонов выручил. — Он с палкой вернулся обратно и, приняв на себя всю силу течения, помог перейти мне и Мальбродскому. За нами перешел Васька.

Мы все были мокрые по горло… Компас, Евангелие и спички я положил в шапку. Хлеб намок и обратился в труху…

Одежда стала пудовой…Я дрожал редкой, крупной дрожью. Отойти далеко не было сил, и мы, пройдя верст пять, встали на отдых…

Я продолжаю дневник:

… Патрульная линия. Обход. Отдых без костра. Верст около 10-ти на запад и никаких признаков границы. По моему мы перешли границу в 12 часов дня. Ночь шли. Холод. Развели костер и простояли до утра. Продуктов нет совершенно.

15-го июня. Часа в 4 утра выступили. Опять с продуктами. Положение опасное. Отдых "на высоте". Река. Отступление на тропинку. Засада. Выстрелы в упор. Бог спас. Слава Ему. Бегство. Опять на реке. Кошмарная переправа".

{213} Уже в Финляндии мы узнали, что река, которую мы перешли, считалась также как и болото "непроходимой".

Но когда что-нибудь очень хочешь, то препятствия нет…

16-го июня. Отдых: "После переправы". Сушка весь день и ночь. Раздел продуктов. Конфликт. Примирение.

17-го июня. День на отдыхе. Вечером выступление. Ночь шли.

Где мы? И где конец?

Отношения наши начали обостряться… Мальбродский и Сазонов обвиняли меня в недостаточной осторожности… Мне это надоело, и я решил отдать им компас, одну винтовку и, с Мальсоговым и Васькой, ориентируясь если возможно по солнцу, а если его не будет, то просто надеясь на Бога, идти напрямик. Я знал, что граница к нам не подойдет, сил нет, — надо двигаться вперед.

Чтобы кончить это, я поставил ультиматум. Или полное и беспрекословное подчинение, которое они мне сами обещали, или я ухожу…

Сидели, рядили и, наконец, решили подчиниться…