Юрий Безсонов - Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков

Я лучше не могу. Я не умею. Помог ли Он?

Быть может да… Быть может нет… Быть может все зависит от меня… Быть может… Он не может…

Ах, как неясно все… Как все томительно, как больно. Но это ведь не просто рассуждение. Предел настал. Мне надо знать… Мне надо знать, чья воля… Что делать мне?

Шло время… И в голове все то же. Расстрел… А если не расстрел, то истощение, пытки, голод. Итог — все смерть. Тупик. Нет выхода… И вот опять… Уже настойчивей в душе мне что то говорило…

Бог! Верь!.. Иди к Нему и Он поможет… Но ум, рассудок, возражал: Не верь. Наивно, глупо. Ведь существует логика… Все остальное чушь… Ведь ты в тюрьме, ты в Г. П. У. и нет, не может быть надежд…

Опять борьба… Опять сумбур… Ох тяжело! Ну что ж?

Нет веры? Разум победил?

И тут услышал я ответ, он твердый был: Нет. Вера — есть… Ее победа!

И голос громкий, твердый, сильный:

Иди к Нему… Ему всецело ты отдайся и покорись. И Он поможет. Не может не помочь! Поможет!

И я пошел. И начал я молиться… Так редко молятся…

Без слов, одной душой…

Покой пришел. И Бог со мной… Ему отдался я всем существом своим и начал верить. Больше… Знать: — Я осознал что Он со мной и был и есть… Что Он меня не оставлял… Что счастлив я сейчас не маленьким полузвериным счастьем, которого я так искал, а новым Божьим… Вне всех условий, обстоятельств… Вне стен тюрьмы… Вне чувств… Я счастлив был, что Царство Он свое во мне установил… Что Он во мне…. Что Царь Он мой… Что раб Его я… Что я себя в Его объятья отдал и Он меня несет…

{131} Так хорошо, спокойно стало мне… Бог мне помог. Я Царство Божие, я счастие познал!

Звон ключа и звук открываемой двери вернули меня к жизни, Вошел надзиратель… Одевайтесь на допрос…" В дверях — "барышня"… Знакомая. Она меня уже водила на допрос. Узнала, кивнула головой. Чуть улыбнулась… Ведь ей не привыкать…

Опять рассудок… Голова… Опять сомненья… Что ждет меня?

Тупик… Расстрел… А Бог?

Нет. Бог не сейчас… Бог после… Сейчас допрос… Сейчас мне надо думать, говорить… Сейчас борьба… А вера где?

И веры меньше. Она не та… Ее уж нет… Надежда…

Нет, дело разберут. Я все им объясню. Ведь там же люди. Они поймут… За то что я бежал, дадут мне год, а может оправдают. Все к лучшему. Вот выход. Вот и… Бог помог … Да… Бог… Да… Он поможет!

"А ну-ка, поскорей", крикнул надзиратель. Хотелось огрызнуться.

Я оделся и вышел. Часы в висячем коридоре показывали час. Тюрьма спала. Но только наружно. Свет был погашен, в камерах темно, люди на койках, но я уверен, половина не спит. Страдания живут полной жизнью.

Мы спустились с висячего коридора на нижний, асфальтовый. Гулко звучали наши шаги. В верхних этажах звенели ключи. — Вызывали на допрос. Мы подходили к помещению канцелярии…

Кто следователь? Как поведет допрос? Что знает и что ему давать? До Петрограда все, а после и до момента ареста ничего… Ох, неприятно, нужно говорить и думать… Но главное — спокойствие…

Вдруг… Жизнь горя вырвалась наружу! Крик, стон, полный страдания несся из камеры… Женщина! Но почему в мужской тюрьме?

Э, все равно! Сейчас не надо развлекаться. Сейчас допрос…

{132} Я вошел в камеру следователя… Сильный, яркий свет ударил мне в глаза… За маленьким деревянным столиком, исчирканным чернилами и карандашом, стоял "уполномоченный" Г. П. У.

Большие, открытые, скорее приятные, разве только немного наркотические, но в о общем симпатичные глаза..

Лицо актера — милое. И только руки немного хуже. Я по рукам часто сужу о человеке. А здесь мне необходимо было сразу составить о нем впечатление. Руки человека, который способен и не побрезгует опустить их в какую угодно грязь.

Но руки — это еще не все… Подумал я. В общем он располагает к себе. Кажется я хорошо попал…

"Здравствуйте… Садитесь пожалуйста… Вы арестованы и содержитесь под арестом как "Неизвестный № 11. Ваша фамилия?" — вкрадчивым, мягким тоном начал он и сейчас же прибавил. — "Вы можете не называть вашей фамилии, если не хотите"…

На его вопрос я ответил вопросом. — В чем я обвиняюсь?

"В шпионаже в пользу Антанты". — Моя фамилия Бессонов. — Немедленно ответил я. Он проиграл. — Попадись я на это, зафиксируй он на бумаге мой отказ назвать фамилию и еще два-три моих показания и дело о шпионаже сфабриковано. — Санкция Москвы. Меня к стенке. Следователь делает карьеру. Раскрыл дело о шпионаже…

Допрос продолжался, но недолго.

Я сам прервал его порядок и спросил уполномоченного знает ли он мое дело. Он ответил, что нет. Тогда я рассказал его в кратких чертах. Указал на неосновательность ссылки в Сибирь и предупредил, что я дам исчерпывающие показания до моего побега из Сибири, на вопросы же о моем местожительстве в Петрограде, я отвечать не буду.