Когда Щеголев начал работать над своей книгой, последние месяцы жизни Пушкина не подвергались еще монографической обработке. За годы, прошедшие после выхода его книги, о дуэли Пушкина писали много. Писали Б. В. Казанский, JI. П. Гроссман, М. И. Яшин, А. А. Ахматова и другие. Недавно вышла книга С. JI. Абрамович «Пушкин в 1836 году». В историю дуэли были внесены поправки и дополнения. Располагая события во времени, Щеголев пользовался выписками из приказов по полку, которые сделал для него Панчулидзев — составитель истории полка. В приказах отмечались назначения офицеров на дежурства. Щеголев, а за ним и другие исследователи дни назначения на дежурства принимали за дни дежурства (которые в действительности были на следующий день). Обратившись вновь к приказам, Яшин установил правильные даты. Известно, что в день, когда Пушкин послал свой картель Дантесу, тот был на дежурстве. Щеголев считал, что это было 5-го; Яшин уточнил —не 5-го, а 4-го, т. е. Пушкин послал вызов в тот же день, когда получил подметное письмо (4-го, а не 5 ноября, как было принято считать). Это убедительно. Зная характер Пушкина, мы так и должны полагать. Взрыв негодования и вызов сразу, не на другой день.
Щеголев знал, кому и сколько было послано анонимных писем для вручения Пушкину, но считал, что имена адресатов не имеют значения, и не счел необходимым даже дать их полный перечень. Он не заметил одной важной особенности, на которую обратила внимание Ахматова: пасквили были посланы только друзьям Пушкина. Она усмотрела в этом тонкий дипломатический трюк Геккерна: голландский посланник хотел разлучить Дантеса с Натальей Николаевной и был уверен, что, получив пасквиль, Пушкин немедленно увезет жену из Петербурга 21 21 См.: Ахматова А. А. Гибель Пушкина;/ Ахматова А. А. О Пушкине: Ст. и заметки. JL, 1977. С. 127. 4
. Друзьям отводилась роль советчиков.
Посылая вызов Геккерну в январе, Пушкин обвинял его в сводничестве. Щеголев удивлялся: «Спрашивается, какой для него был смысл в сводничестве своему приемному сыну? <...> Ревнуя Н. Н. Пушкину к Дантесу, не сводничать его с ней он был должен, а разлучать во что бы то ни стало». Наблюдение Ахматовой рассеяло недоумение Щеголева. Опытный дипломат «сводничал», чтобы разлучить.
Щеголев полагал, что о возможной женитьбе Дантеса на Е. Гончаровой судачили еще в октябре, т. е. задолго до появления анонимных писем. С. JI. Абрамович показала, что это было основано на неверном прочтении письма О. С. Павлищевой к С. Л. Пушкину из Петербурга в Москву. Она же распутала еще один узел дуэльной истории. Щеголев, а за ним и другие исследователи непосредственным поводом к дуэли считали свидание Натальи Николаевны с Дантесом на квартире Идалии Полетики. Об этом свидании писали дочь Натальи Николаевны от второго брака, А. Арапова, и Трубецкой со слов Полетики. По словам Араповой, Пушкин узнал о свидании на другой же день из анонимного письма. Получив это письмо, .он и решил —быть поединку. Щеголев, как и другие, относил свидание к январю и полагал, что в январе Пушкин получил новые анонимные письма. С. JI. Абрамович выдвинула гипотезу, что Наталья Николаевна и Дантес встретились на квартире Полетики не в январе, а 2 ноября и что вслед за этим свиданием Пушкин и получил диплом на звание рогоносца.
Значительный штрих в поведение Дантеса после женитьбы внесла Е. С. Булгакова 22 22 См. комментарий Э. Г. Герштейн: Ахматова А. А. О Пушкине: Ст. и заметки. С. 256.
. В заметках Жуковского есть такая запись:
«После свадьбы. Два лица. Мрачность при ней. Веселость за ее спиной.
Les R6velations d’Alexandrine 23 23 Разоблачения Александрины (фр.).
.
При тетке ласка с женой; при Александрине и других, кои могли бы рассказать, des brusqueries 24 24 Грубости (фр.).
. Дома же веселость и большое согласие». Щеголев относит эту запись к Пушкину, Е. С. Булгакова — к Дантесу. Оскорбленное тщеславие «котильонного принца» диктовало линию поведения. Раньше он был влюблен, теперь — продолжал разыгрывать влюбленного. «Грубость к жене» должна была демонстрировать его любовь к Наталье Николаевне, «согласие дома» — возбуждать ее ревность.
Время внесло свои поправки и в интерпретацию одного из важнейших документов, помещенных в разделе «Материалы», — письма Жуковского к С. Л. Пушкину. Интерпретация этого документа у Щеголева несет на себе отпечаток социологических концепций эпохи. Для Щеголева Жуковский — человек, который в силу своей социальной характеристики «склонен затирать в потоке идеализации шероховатости жизни» и который поэтому не понимал, не старался и не мог понять Пушкина и который влиял на политические воззрения Пушкина. Признавая, что письмо Жуковского является документом первостепенной важности для биографии Пушкина, он также видел в нем стремление внушить читателю определенное представление о внутренней жизни Пушкина, его мировоззрении. Обращаясь к описанию Жуковского, он считал необходимым его «разоблачать». «Разоблачению» подлежали «христианские» и «патриотические» чувства Пушкина «в момент кончины», как их изобразил Жуковский.
Читать дальше