Эдуард Хруцкий: Тайны уставшего города

И вдруг в одной из папок середины пятидесятых я встретил знакомую фамилию — Аркадий Адамов.

Его повесть «Дело „пестрых“ рецензировали корифеи тогдашней литературы. Авторы романов „Далеко от Москвы“, „Белая береза“, „Кавалер Золотой Звезды“. Я специально не называю эти три фамилии, так как вряд ли названия романов и их авторы знакомы нынешнему читателю. Но тогда, в середине пятидесятых, это были три столпа отечественной словесности, сталинские лауреаты, орденоносцы, секретари Союза писателей.

Они по-разному оценивали язык и стиль молодого автора. Оценки ставили от пятерки до тройки, но в одном они были непримиримы и беспощадны: таких людей, о которых пишет Аркадий Адамов, нет и не может быть в нашей стране, практически закончившей строительство коммунизма. Где автор разыскал эту галерею подонков!

Позже я выяснил, что по поводу повести «Дело „пестрых“ было еще несколько здоровенных томов переписки.

Об этом я, естественно, рассказал Аркадию Адамову, а он поведал мне о своих мытарствах.

Главное, на что указывали рецензенты, были нетипичные представители общества. Герои Адамова сильно отличались от надуманных персонажей Ажаева, строителей газопровода, или кубанских колхозников Бабаевского. Персонажи Адамова были люди, с которыми мы постоянно сталкивались на улице, в магазине.

Сегодняшний детектив часто напоминает жанр «фэнтези», а раньше, могу сказать исходя из собственного опыта, работа над криминальным романом — это было прежде всего изучение эпохи и подлинных уголовных дел. Иногда из нескольких реальных персонажей собираешь один, который начинает жить на страницах книги.

Конечно, образ главного преступника в «Деле „пестрых“, Папаши, был собирательным, но если внимательно прочесть роман, то можно узнать, что когда-то он имел кличку „Пан“. А это вполне реальная фигура уголовного мира. У него была всепоглощающая страсть коллекционировать миниатюры, но, в отличие от литературного героя, он никогда не был бандитом и убийцей. У него имелась другая, доходная, но менее опасная уголовная специальность — наводчик. Работа эта посложнее, чем просто ворваться со стволами в контору или кассу, убить сторожа, припугнуть кассира и уйти. Настоящий наводчик — это организатор налета. Он не просто говорит: „Завтра в артель „Напрасный труд“ привезут два миллиона упаковок“. Это не подвод, а лишь информация.

Наводчик вроде Пана называет время, когда привезут деньги, количество охранников, их вооружение, способ, как незаметно подойти к кассе или бухгалтерии, а главное, путь отхода. Вот тогда это настоящий подвод, за который налетчики платят хороший «карабач», то есть долю.

Пан был именно таким. Он родился в Варшаве в 1890 году, в хорошей польской семье. Отец его был известным органистом. Пан закончил реальное училище, и все бы шло, как надо, если бы не прикипел он к карточной игре.

В притоне на Крахмальной он сильно проигрался серьезным ребятам, знаменитым кобурщикам братьям Пашковским. Выхода у него не было: или стать под ножи, или отдать деньги.

Пашковские находились тогда в своего рода творческом простое. Брать банки и кассы кобуром было чисто польским изобретением, которое все могли увидеть в замечательном фильме «Ва-банк». В то время они еле унесли ноги с Нижегородской ярмарки и находились под пристальным наблюдением начальника сыскной полиции Варшавы надворного советника Курнатовского. Значит, надо было менять масть, то есть заняться иным промыслом.

Они поставили Пану условие: даешь подвод на богатую квартиру — и мы в расчете, более того, получишь приличную долю.

Пан был мальчиком из хорошей семьи, имел знакомства самые обширные. Для налета он выбрал квартиру своего товарища по реальному училищу Гохмана, папа которого держал на Маршалковской процветающую ювелирную торговлю. Пан даже ухаживал за сестрой своего товарища, и родители строили планы о будущем родстве двух приличных и вполне обеспеченных семей.

Пану понравилось дело, которое ему поручили, он выведал, где хранятся деньги и украшения, дорогая посуда и банковские облигации. Придя в гости, он открыл замки на двери черного хода, оставив одну хилую задвижку.

И вот, когда в еврейский праздник вся семья и горничная отправились в синагогу, братья Пашковские разобрались с квартирой ювелира за двадцать минут. Наводка была дана настолько профессионально, что Пашковские начали убеждать Пана, что он станет королем воровского мира.