Array Array - Прошлое с нами (Книга вторая)

— Помните сколько писали перед войной о бомбежках немецкой авиацией городов на Западе... — проговорил Свириденко. — Только здесь, когда перед глазами тлеют эти жуткие головешки, человек начинает понимать их жестокость...

— Жестокость, вы говорите? — возразил Васильев. — Пляска диких монголов на помосте, под которым лежали предводители разбитых русских дружин, была жестокостью. Но это уже... глумление над самой человеческой природой, изуверство, потому что объектом тут были дети, существа безвинные, беспомощные и безответные. Кто совершил это вопиющее преступление? Фамилии пилотов и командиров нетрудно установить. Но кто они? Пешки... в руках негодяев и убийц они сами становятся убийцами. Не верю, чтобы этих каннибалов не терзали угрызения совести. В кругу своих они для очистки совести ссылаются на боевую задачу и на невозможность отличить жилой дом от цели... Да, факт несомненный... фашизм растлевает души солдат. У тех, кто способен на такое злодеяние, не может быть принципов, возвышавших воина как человека, готового жертвовать жизнью во имя долга...

Гул самолетов становился сильнее. Послышался свист и поплыл с мягким шелестом над переездом. Вверху затем что-то треснуло, и ослепительная вспышка озарила ночное небо. Осветительная бомба! Влекомая воздушным течением, она медленно опускалась на парашютах, разбрасывая вокруг синие брызги фосфора.

— Неплохо светит, — проговорил, оглядевшись, Васильев, — пойду взглянуть, что там дальше. Ординарец, за мной!

— Подходящий случай ознакомиться с местностью, — сказал Иванюк и направился вслед за Васильевым.

Среди развалин черными крыльями метались тени. Осветительная бомба опускалась ниже. Ее свет из ослепительно-белого становился желтым. Тени удлинялись, перемещая границу между светом и тьмой.

— Подходят колонны, — оглянулся назад Свириденко. — Запруда... Сколько еще будет торчать на переезде этот эшелон?

— Не больше четверти часа, — сказал, возвратившись, Иванюк. — Шпалы там уже настланы, заколачивают костыли, и в другом конце работы идут к концу.

Зашипел паровоз, раздались свистки. Состав пополз и снова застрял на переезде. В небе вспыхнула новая осветительная бомба.

Возле будки опять толпились люди.

— Эшелон останавливают на самом переезде. Подозрительно... такое скопление машин... — слышалось из темноты.

— Уже сорок минут катается туда-сюда...

— Внимание! Вы и вы, немедленно найдите железнодорожное начальство и вызовите сюда!

Решительный голос принадлежал одному из подошедших старших командиров. Все расступились, и к шлагбауму приблизился генерал, широкоплечий, среднего роста. Появился железнодорожник.

— Генерал Москаленко, командир первой противотанковой бригады, — проговорил кто-то рядом.

— Может, теперь уберут эшелоны... Генерал был немногословен.

— В чем дело? — И объявил: — Через десять минут переезд освободить!

Двух командиров он направил к хвосту, двух — в голову эшелона. Другие получили исчерпывающие инструкции на тот случай, если требование не будет исполнено в срок.

К будке явился кто-то из железнодорожного начальства и стал уверять генерала, что помощь не нужна и эшелон уйдет сейчас же.

— Внимание... все по местам! На переезде... никаких собраний, — генерал ушел.

Не успела погаснуть одна бомба, вспыхнула новая.

На фоне развалин появился Васильев, вскочил на платформу. Он подталкивал каких-то людей, нехотя прыгавших через борт.

— Попались, субчики, — опустил оружие Васильев. — Вот, отобрал фонарики, сигналили самолетам, а эти двое прятались в канализации. Несговорчивый, упирался... Едва не пристрелил.

Задержанные, перебивая друг друга, утверждали, что они ловили людей, грабивших развалины.

Из толпы вышел капитан, поднял висевший на ремне маузер.

— Вот вы где! — и повернулся к Васильеву. — Уже несколько дней гоняюсь за ними... вы обыскали? — и крикнул: — Руки вверх!

У задержанных, помимо фонарей, были найдены пистолеты, обоймы, запасные батарейки.

— ...вам повезло... где вы их взяли? — спросил капитан. Потом обратился к одному из своих спутников: — Ведите к машине... только полем. Я сейчас вернусь.

Самолеты продолжали сбрасывать осветительные бомбы. Вдруг взвыли осколочные. Над развалинами грохотали разрывы.

Эшелон, наконец, ушел. Шлагбаум открылся. Загудели моторы.

За обочиной послышались выкрики. Кто-то пробежал мимо...

— Стой! Стой!.. Стрелять буду!.. Раздались выстрелы.