Array Array - Прошлое с нами (Книга вторая)

Молчал Васильев, молчали огневые взводы.

— По местам, начать занятия!

Наступал жаркий безоблачный день. Половина людей отправлена на поиски продовольствия, снарядов, патронов, горючего. Остальные долбят твердую, глинистую землю.

Васильев ушел к 1-му орудию на дамбе, он намерен перетащить на ОП все, что оставили огневые взводы.

* * *

Расчеты несли службу так же, как месяц назад, когда существовали необходимые для этого предпосылки: боеприпасы, горючее, пища, функционировала система управления и обеспечения, когда боевые задачи имели смысл. Расчеты подчинялись требованиям дисциплины. Усилия их были оправданы вполне очевидными для каждого обстоятельствами и не вызывали сомнений.

Но течение событий вышло из-под контроля. На протяжении многих дней огневые взводы непонятным образом изолированы. Снабжение прекратилось. Контакт с противником потерян. Колонны куда-то идут, подвергаются бомбежкам.

Должностные лица не в состоянии объяснить, что происходит.

Начальники и руководители всех сортов, почти все, убеждены в том, что рядовой состав обязан повиноваться во всякой обстановке. Его принуждает к этому закон, но начальники весьма часто забывают одну важную истину: подчинение базируется на основе признания интересов обеих сторон и общих интересов. Начальник обязан обеспечить определенные предпосылки для службы подчиненных. Нельзя, скажем, принуждать орудийный расчет вести огонь из 107-мм пушки или требовать, чтобы орудие двигалось, если интендант, т. е. тот же начальник — координация его дело — не доставил снаряды для орудия и топливо для тягача.

Это совершенно очевидно, но всякий закон сам по своей сути порождает исключения. В принципе начальник обеспечивает снабжение боеприпасами, горючим и всеми прочими материальными ресурсами войны. Однако в отдельных случаях начальник вправе ожидать, что подчиненные командиры сверх своих должностных обязанностей возьмут на себя функцию самообеспечения, если, разумеется, подчиненные преданы службе в такой же мере, как начальник.

А если нет, если длительное перенапряжение привело людей в состояние крайнего ослабления? И в этом случае начальник не отрекается от своих полномочий, он уверен в собственной правоте, взывает к совести подчиненных и требования свои подкрепляет уже доводами личного характера.

Орудийные номера выражали недовольство неразберихой. Со стороны отдельных лиц подобные проступки замечались и раньше, но не так открыто. По-видимому, предел выдержке близок, а, возможно, уже перейден. Некоторые считают, что отдельные требования воинского порядка следует упразднить, поскольку они представляются бессмысленными на фоне происходящих событий.

Призыв жертвовать жизнью за светлое будущее, по их мнению, не уместен в условиях, когда система управления войсками не обеспечивает их минимумом того, что необходимо для ведения боя, ею самой утвержденному. Она побуждала сражаться, но когда силы воина на исходе, она устранилась, перестала функционировать, она бросает его на произвол судьбы.

Орудийные расчеты обучены правилам поведения на ОП и на марше, им, к примеру, запрещалось оставлять свои места. Между тем десятки тысяч людей идут по обочинам, не утруждая себя солдатскими заботами, останавливаются когда хотят, участия в стрельбе по «юнкерсам» не принимают, обращаются к местным жителям с просьбами, отдыхают у колодцев.

Почему эти люди пользуются преимуществами? Необходимо объяснить орудийным номерам. Молчание начальников, уклончивые ответы подрывают доверие к принципам воинской морали, на которых зиждется сознание долга. Воинская присяга обязательна для всех, власть ее простирается дальше, орудийный помер не должен думать ни о чем другом, кроме интересов службы, когда он поставлен перед выбором.

Люди, бредущие на обочинах, ослаблены, то, что они не осели на тяжком пути отступления в деревне, как делало большинство, говорит в их пользу. Они не выдохлись, теплится в душе надежда, еще способны сражаться. Были, по-видимому, причины, если они отстали от подразделений, может быть, затерялись в хаосе, царящем на дорогах. Они в худшем положении, чем орудийные номера, и нуждаются в сочувствии, но они не пример для орудийных номеров. Желание опуститься до их уровня равнозначно уклонению от службы и наказывается так же, как всякое другое проявление малодушия и низости.

Для таких как Васильев и Зайцев все это само собой разумеется. Уровень физической подготовки командиров выше, чем рядового состава, крепче дух. Они безропотно несут тяготы войны. Но орудийным номерам тонкости военной психологии мало доступны. Рассуждение на эту тему отвлекает ненадолго. После трех-пяти налетов сомнения наступают снова и снова тревожат усталую душу.