Семен Иванов - Штаб армейский, штаб фронтовой

Первоначально в Брянский фронт включались всего две армии - 50-я и 13-я. 50-я развертывалась из двух корпусов в составе восьми стрелковых (217, 258, 260, 269, 278, 279, 280, 290-й) и одной кавалерийской (55-й) дивизий. Управление армии формировалось на базе управления 2-го стрелкового корпуса. Штаб армии разместился в районе Выгоничей. Командармом был назначен генерал-майор М. П. Петров, с которым я познакомился в Барановичах, членом Военного совета - бригадный комиссар Н. А. Шляпин, начальником штаба полковник Л. А. Пэрн. О составе нашей армии и положении ее войск читатель уже знает. При формировании фронт получил некоторое количество авиации. В частности, в его состав перешла из Центрального фронта 11-я смешанная авиадивизия. Она имела материальную часть и обстрелянных летчиков. Номинально числились и другие соединения, но они фактически не располагали техникой. В конце августа, правда, начали прибывать самолеты из тыла, однако это были не только новые Пе-2 и Як-1, но и морально устаревшие - И-15, И-16, Р-5, СБ, производство которых уже прекратилось.

Полоса действий Брянского фронта достигала в ширину 230 километров. Правым соседом был Резервный фронт, левым - Центральный, Местность в основном лесисто-болотистая со значительным числом рек. Более открытым являлся треугольник Брянск - Мглин - Почеп. Главное внимание командование фронта уделяло 50-й армии, ибо Ставка ориентировала, что враг после овладения Рославлем предпримет попытку развить успех ударом на Брянск в полосе именно этой армии. Однако данное предположение не оправдалось: немецкий 24-й танковый корпус повернул на юг, на Унечу. Перед фронтом нашей 13-й армии находились 258-я и части 34-й пехотной дивизии, 3-я, 4-я и части 17-й танковой дивизии. Эти соединения 13-я армия сдерживала с большим трудом, тем более что противник глубоко вклинился на нашем правом фланге.

Командующий новым фронтом поначалу стремился решать вопросы, связанные не только с боевыми действиями, но и с повышением боеспособности войск, организацией их учебы. Вскоре мы получили весьма пространный приказ, в котором делалась небезуспешная попытка в какой-то мере обобщить опыт первых недель войны. Например, указывалось на слабые стороны врага: неумение сражаться ночью, стремление избегать ближнего, особенно штыкового, боя мелкими подразделениями, привязанность пехоты к танкам. Говорилось о необходимости научить артиллеристов уверенно поражать танки, добиться, чтобы на каждое орудие и каждую батарею кроме основных огневых позиций имелись и запасные, пригодные для стрельбы по танкам прямой наводкой, косоприцельным, фланговым огнем с дистанции 500-800 метров. Речь шла также о важности массирования огня. Приказ требовал научить весь личный состав отрывать окопы одиночные и на отделение, щели, противотанковые ловушки и препятствия, использовать средства маскировки; повседневно и настойчиво вести работу по укреплению воинской дисциплины. Содержались и другие требования{66}. В приказе были, конечно, и общеизвестные истины, но он отличался от предыдущих тем, что вместо голого призыва не отступать давал практические рекомендации, причем более спокойным тоном.

А враг тем временем продолжал активно действовать, пытаясь в первую очередь окружить нашу 13-ю армию. 17 августа его танки и мотопехота, прорвав фронт армии и выйдя на ее тылы, перерезали железную дорогу Брянск - Гомель и заняли Унечу. 13-я оказалась в чрезвычайно тяжелом положении, но дралась упорно, нанося противнику немалый урон.

Войска вермахта развивали успех в направлении Стародуб, Новгород-Северский и Почеп. Сухая погода и хорошее состояние дорог благоприятствовали им. 18 августа противник захватил Стародуб, а 21 августа сильной атакой танков с мотопехотой - Почеп.

Двумя днями раньше, 19 августа, мы получили приказ нанести контрудар войсками нашей армии, усиленной 55-й кавалерийской дивизией из 50-й армии. Предстояло действовать в направлении Мглин, Унеча, Клинцы. Выполнить поставленную задачу армия не смогла, поскольку сил у нее было крайне мало, а времени на подготовку фактически вообще не имелось. И вот когда мы в довольно просторной землянке оперативного отдела бились над тем, чтобы с помощью средств связи заполучить данные о положении войск, в нее не без труда вошел А. И. Еременко. После встречи в Борисове я сразу узнал его и четко доложил о нашей работе. Он тоже узнал меня, пожал мне руку и, приказав подробнее рассказать о положении войск, развернул перед нами карту с нанесенной обстановкой. Я без каких-либо прикрас доложил о том, что знал, пользуясь своей картой.