Семен Иванов - Штаб армейский, штаб фронтовой

Управление и некоторые дивизии 28-й армии были сформированы в Московском военном округе, но к началу операции она не была достаточно сколочена как единый боевой организм и продолжала формироваться, что называется, на ходу. Это ощутимо сказалось на нашей армии. 10 апреля мы получили директиву командующего Юго-Западным фронтом, по которой 38-я должна была передать 28-й армии четыре стрелковые дивизии, кавалерийский корпус, мотострелковую бригаду с их полосами действий и почти все наличные средства усиления. Наш южный сосед - 6-я армия взамен передавала нам всего две свои дивизии. На 38-ю армию, ставшую весьма миниатюрной, возложили сугубо оборонительную задачу. Сформулирована она была предельно лаконично: "Прочно оборонять занимаемый рубеж и особенно направления Чугуев - Купянск и Балаклея - Изюм. С началом наступления 28-й и 6-й армий активизировать оборону с целью сковывания противостоящих сил противника"{120}.

Тяжело было расставаться с соединениями А. В. Горбатова, А. И. Родимцева, В. Д. Крюченкина, их командирами и политработниками, с которыми мы по-настоящему породнились в мартовских боях. Особенно был обескуражен таким оборотом дела командарм. Москаленко ходил темнее тучи, но молчал. Наконец, во время рекогносцировки новой полосы действий, когда мы остались с ним вдвоем, его "прорвало". Глядя на север, в сторону старосалтовского плацдарма, который он исходил много раз вдоль и поперек, Кирилл Семенович сказал:

- За месяц наступательных боев мы узнали в старой полосе действий буквально каждую кочку, досконально изучили систему обороны противника, его сильные и слабые стороны, могли руководить войсками конкретно и целеустремленно... Я глубоко уважаю и Рябышева, и его соратников, это деловые и опытные генералы, но им трудно будет одновременно отладить взаимоотношения с новым командным составом и войсками, изучить противостоящего врага и освоиться на местности.- И тут же, махнув рукой, как бы подводя черту, командарм заключил: - Не переживай, Семен Павлович, давай создавать образцовую оборону.

Не возвращаясь более к печальным размышлениям, во всяком случае так выглядело это со стороны, Москаленко с головой ушел в организаторскую работу. Ведь необходимо было коренным образом переоборудовать передний край обороны и подготовить промежуточный рубеж. Зима была на исходе, и все имевшиеся сооружения под воздействием обильной талой воды пришли в негодность. По указанию командарма штаб совместно с инженерами и артиллеристами разработал план оборудования местности, расположения боевых позиций, конфигурации траншей. Большую помощь в осуществлении этого плана оказало местное население, благо первый секретарь находившегося в Купянске Харьковского обкома КП(б)У А. А. Епишев, в недавнем прошлом сам военный, прекрасно понимал наши нужды.

Однако обстоятельства вновь сложились так, что участок с созданной нами обороной от Балаклеи на запад, которому было отдано больше всего сил, пришлось опять передавать соседям, на сей раз 6-й армии. Впрочем, теперь мы, как станет видно ниже, не огорчились очередной потерей.

27 апреля у нас побывал С. К. Тимошенко. Он сказал, что решил лично проверить состояние обороны армии. Кирилл Семенович и я сопровождали его. Мы выехали на двух легковых машинах, хотя грязь была несусветная. На полпути, как и следовало ожидать, застряли. Хорошо, что недалеко стояли тылы 13-й танковой бригады. Послали туда гонца, и к нам на подмогу прибыл танк. С его помощью добрались до командного пункта 199-й стрелковой дивизии южнее Базалеевки. Оборона проходила по гряде высоток, где почва уже подсохла. Маршал побывал в траншеях и задушевно поговорил с бойцами. Среди множества вопросов, которые он задавал, был и такой: к чему больше лежит душа - к обороне или наступлению? Ответ был однозначный: к наступлению, и только к наступлению.

За инженерное оборудование позиций и организацию огня маршал похвалил недавно принявшего дивизию полковника Федора Андреевича Веревкина. После этого наш путь лежал в 124-ю дивизию, в район Балаклеи. Ехали по низине, где грязь опять была непролазной. Тимошенко потребовал верховых лошадей, и через полчаса появился коновод с десятком если не первоклассных, то, во всяком случае, сносных строевых коней.

- Ну, пехота,- шутливо обратился ко мне Семен Константинович,- придется набить шенкеля.

Вот тогда-то я с благодарностью вспомнил нашу школу имени М. Ю. Ашенбреннера, где нас так настойчиво учили конному делу.