Михаил Колесников - Таким был Рихард Зорге

И СМЕРТЬ

Как ни подгонял полицию премьер-министр Тодзио, предварительное следствие по делу организации Зорге затянулось почти на два года.

Фашистское правительство Гитлера потребовало выдачи Зорге и Клаузена, но японцы остались непреклонны. «Прокурор Ио сказал мне, — вспоминает Макс, — что они, японцы, отказались сделать это. С некоторой гордостью он заявил: «Мы отвергаем это требование, поскольку сами решаем свои дела… Мы никому не позволим оказывать на нас влияние».

Первоначально следствие по делу Зорге вел отдел безопасности, потом оно было передано отделу контроля за иностранцами. Японскими членами организации занимался только отдел службы безопасности.

За два года, как и предвидел Рихард, многое случилось.

Развязав войну на Тихом океане, Япония вовлекла в нее США, Англию, Индонезию, Канаду, Австралию, Индию, Новую Зеландию, Китай, Южно-Африканский Союз, Мексику и много других стран. Теперь уже Японии было не до нападения на Советский Союз. Предвидения Зорге и Одзаки сбылись. Гитлеровский «план Барбаросса» потерпел полный и окончательный провал. Надзиратели тюрьмы Сугамо почему-то часто собирались у дверей камеры Зорге и громко обсуждали международные события. Словно их радовало, что Германия очутилась на пороге краха: началось общее стратегическое наступление Красной Армии от Великих Лук до Азовского моря, уничтожена половина всех гитлеровских сил, находившихся на советско-германском фронте. Зорге казалось, что во всех этих победах есть заслуга и его организации.

Изменилось отношение к Вукеличу, Клаузенам. Так как Макс снова сильно заболел, его поместили в тюремный госпиталь, одели в красное кимоно. Макс скоро поправился, но врач не торопился его выписывать. «Этот врач, высокий, широкоплечий и красивый японец, делал все, чтобы поправить мое здоровье. Он держал меня в тюремной больнице два года, несмотря на то что я давно поправился». Вукелича оставили в покое, хоть он по-прежнему отказывался давать какие-либо конкретные показания. С Анной даже стали учтивы: «Судья сказал, что моему защитнику дано право защищать меня и что он сам как судья постарается облегчить мое положение. Он говорил также, что я не самостоятельно работала в организации, что такой страшный человек, как Зорге, увлек меня, как и многих хороших людей, и подчинил своей власти. Судья спрашивал меня, желаю ли я видеть мужа и Бранко. Я ответила «да»…»

Мужественное поведение Зорге во время следствия также в большой мере повлияло на судейских чиновников. Клаузен в связи с этим вспоминает: «После моего освобождения из тюрьмы адвокат Асанума сказал мне, что Рихард вел себя очень смело. Он меньше всего заботился о сохранении своей жизни, а просил смягчить приговор другим членам организации и все брал на свой счет. Я уверен, что Рихард до самой смерти вел себя так, как всегда. Я очень горжусь тем, что он считал меня одним из лучших друзей. Он говорил мне: «В этом мире, зараженном нацизмом, у меня есть ты; с тобой я могу говорить без неприятного чувства».

Свою звериную ярость полицейские вымещали на японских членах организации. Мияги замучили пытками, он больше не поднимался с постели. 2 августа 1943 года во время суда он умер. Ему было сорок лет.

Заключенным выдали чернила, бумагу, разрешили писать. О чем? О чем угодно. Пусть каждый изложит на бумаге свои политические взгляды, как они складывались. Японских психологов в полицейских мундирах интересовала загадка организации Зорге. Откуда берутся люди такой твердости характера? Каковы побудительные причины их беспрецедентных действий? Нельзя ли все это взять на вооружение?

Клаузен отказался писать. В феврале он отморозил руки и ноги, не мог есть без помощи надзирателя, не мог передвигаться. Боль была настолько нестерпимой, хуже всяких пыток, что Макс даже подумывал о самоубийстве. Надзиратель Араи приходил ночью и утешал: «Крепись! Красная Армия разбила Гитлера на Волге и погнала дальше. Скоро ему — контрами, смерть…» Араи сожалел, что Макс не может писать, — все легче, когда занят чем-нибудь. Зорге, Вукелич и Одзаки вызов приняли, они до конца оставались журналистами и, понимая, что смерть уже пододвинулась вплотную, решили оставить живым свое политическое завещание. Во всяком случае, жандармам тут нечем будет поживиться.

Зорге писал на немецком языке. Свое повествование он начинает вопросом: «Почему я стал коммунистом?» И отвечает: «Мировая война 1914–1918 гг. оказала огромное влияние на всю мою жизнь. Если бы даже на меня не подействовали другие различные факторы, то, как мне кажется, в результате одной этой войны я стал бы убежденным коммунистом. Когда началась война, мне было всего каких-нибудь 18 лет, я учился в повышенной средней школе в районе Рихтфильд в Берлине…»