Борис Маркус - Московские картинки 1920-х - 1930-х г.г

Предлагаемые небольшие очерки-воспоминания не претендуют на научный характер. Более того, так как память может что-нибудь и упустить, а может быть и несколько исказить, выхватив только отдельные, разрозненные факты и даты, возможно, достаточно субъективные оценки, хотел бы обратить внимание на то, что все это лишь некоторые осколки воспоминаний уже довольно немолодого человека, старающегося мысленно перенести себя в годы своего детства, в двадцатые годы, а, частично, в начало тридцатых. Временная дистанция, как видите, огромная, порядка шестидесяти — семидесяти лет. Многое помнится ярко, а что-то достаточно смутно. Но детские годы всегда и для всех остаются незабываемыми. Поэтому общий колорит сохраняется, что-то остается в памяти на всю жизнь. Конечно, некоторые детали выпали из памяти. Что ж, ничего не поделаешь. Важно, на мой взгляд, донести до современного читателя, особенно, до молодых людей, картинки ушедшей от нас, но не такой уж и старой Москвы. Ведь, если Москве сейчас 850 лет, то перенос воспоминаний на каких-нибудь семьдесят лет просто пустяк. Но как же все-таки изменился город за эти ничтожные семьдесят лет! Как изменились дома, как изменились улицы и переулки, площади и набережные Москвы-реки и Яузы! Как изменился городской транспорт. Сколько профессий ушло в безвозвратное прошлое. Для нынешней молодежи, да и не только для молодежи, просто незнакомы такие слова, как трубочист, старьевщик, шарманщик, холодный сапожник, стекольщик, точильщик, фонарщик, трамвай «Букашка», «Ванька-извозчик» и многие другие. А если и знакомы, то не в приложении к Москве. А какими были первые московские такси? А какими были первые автобусы и троллейбусы? А московские наводнения, а толкучки? Ведь что-то совсем ушло в небытие, а что-то очень изменилось, стало совсем иным. Но ведь все это было, жило рядом с нами в годы нашего детства и воспринималось, как отдельные неотъемлемые стороны нашего быта.

Может быть, в моих рассказах что-то покажется читателю интересным, для кого-то приоткроется небольшая страничка прошлого его родной Москвы, может быть… И если это случится, то значит, цель, поставленная мною, будет достигнута. Спасибо.

Часто мне приходилось слышать, как по-разному люди определяют свою малую родину. Для кого-то это три березки, стоящие неподалеку от дома, для кого-то сам родной дом, для кого-то родные могилы, а для кого-то какое-то ему одному известное заветное место, где бывал сам с собой или с близким другом, где было только небо, солнце, ветер, он или они и больше ничего. У каждого свое. И живет это свое где-то внутри, и напоминает о себе только в каких-то крайних случаях, когда ни о чем больше не остается думать, как только о самом заветном. Нет, я не мог бы ограничить свое представление о своей малой родине только, скажем, домом, где провел детство, или двором нашего дома, или ближайшим к нему окружением. Нет, мои представления значительно шире. Они вбирают в себя не только ближайшее окружение, а целый большой район, в котором я жил, много улиц, по которым ходил вдоль и поперек, много домов, которые посещал, много, много, много всего, что сохранила память о детстве.

Память о детстве обладает какой-то особой притягательной силой. Все немного окрашивается в какие-то удивительно нежные тона и полутона, пронизывается каким-то особым светом, который высвечивает то одно явление, то другое. Это может быть и дом, и проходной двор, и маленькая церквушка, и школьный двор, и люди, в первую очередь, родители, и любимая воспитательница в детском саду, и любимые учителя в школе, и сама школа, и первые друзья, и первая любовь. Это целый мир, размещающийся в довольно большой округе вокруг дома, в котором я жил. Кажется, в этом мире не остается места для темных сторон, темных людей, темных событий. Почему-то остается только самое светлое, самое дорогое сердцу. Но что-то остается вне памяти, а что-то неумолимо напоминает о себе, что-то просто соприсутствует, а что-то остается настолько значительным, что определяет собой мой внутренний мир не только того времени, но и всей последующей жизни, мои ощущения всего, что меня окружало. Это и дома, и вещи, и, конечно же, люди. Люди, дорогие сердцу моему, люди, в большинстве своем уже ушедшие в мир иной, или исчезнувшие из моей жизни в силу разных причин — и хороших, и плохих, а может быть, просто никаких.