Зелимхан Яндарбиев - Чечения - битва за свободу

Учреждалось общество «Даймохк» на съезде диаспоры, прошедшем в зале заседаний МГУ. Председательствовать на съезде было поручено мне, как руководителю «Барт». Мы осознавали всю важность наличия для своей деятельности «московской крыши», ибо судьба Чечении решалась не только в Грозном. Основой деятельности «Даймохк» была заявлена культурно-просветительская программа. О чисто политической стороне деятельности создаваемого центра мы были намеренно сдержанны, чтобы не создавать дополнительных неудобств себе и московским товарищам.

Сохранился полный текст моего выступления при открытии съезда. Привожу его ещё и для того, чтобы продемонстрировать оппонентам ВДП неоспоримый факт изначального понимания нами политического и социально-экономического значения для чеченского народа как своей национальной государственности, так и взаимосвязанности мира и непреходящей ценности человека — главного субъекта всех мировых процессов. А сказано было следующее:

«Накъостий, вежарий, йижарий! Дорогие друзья! Мир движется, мир обновляется, человек всё яснее ощущает, что техническое и вооружённое могущество ведёт его душу к сиротству в огромном пространстве сужающегося во времени и расстоянии мира. И душа выводит человека в путь, уводящий всё дальше и дальше от родного дома. И покидает он добровольно родину не для того, чтобы затеряться в пёстрой пучине безбрежного океана жизни, а причаститься мятежной душой и мыслью к великому понятию «мир», познать его суть, приобщиться к культуре его созидающих народов и обогатить себя, значит, и свой народ, частицей которого он есть и будет.

Именно потому, что человек обладает универсальной возможностью и потребностью приобщаться ко всему благородному, созданному мировым прогрессом, мир движется вперед.

Только в центрах синтеза передовых культур разных народов возможно творческое взаимодействие представителей национальной интеллигенции, какое наблюдаем мы здесь, в Москве. Именно сюда устремляются взоры и надежды более активной нашей молодёжи, грезящей великими открытиями в науке и искусстве. Как и во всякой большой столице, наряду с возвышенными делами, увы, есть и преступления, и низменные поступки, к которым толкают и субъективные, и объективные обстоятельства, среди которых причины государственной неустроенности играют не последнюю роль, а жертвами этих и иных обстоятельств становятся чаще неокрепшие души устремляющихся сюда юнцов. Тому можно было бы привести множество примеров. Но в них нет необходимости. Есть необходимость в другом: отныне все наши усилия и возможности направлять на то, чтобы представители нашего народа, по воле судьбы оторванные от родных пределов, приобщались здесь только к передовому и благородному во всём его многообразии, но никогда к тому, что недостойно самого понятия «чеченец» или «ингуш». Пусть у наших братьев, сестёр и детей, которых прибивает к московскому берегу судьба, и здесь будет очаг, в котором каждый из них сможет найти и родное слово, и родные стены, и родных людей, способных обогреть и плоть, и душу: где каждый из них, верный великим заветам предков, может стать хозяином и достойно принять гостя, такого же, как и он сам, странника мира и искателя великих дел и идеалов. Да будет очаг, создаваемый нами сегодня, именно тем местом, в котором обретёт душа каждого вайнаха родные приметы, а гость — гостеприимство вайнахской души. Да будет так…».

Если говорить начистоту, настоящее выступление имело двойную цель: действительно объяснить притягательность Москвы для вайнахов в её диалектической сущности и отвести всёфиксирующее око КГБ от политической подоплёки съезда. То, что КГБ сидит у нас «на хвосте», мы знали. Они («комитетчики») и сами этого не скрывали. Более того, один из них даже присутствовал официально, правда, в составе представителей МУРа, то есть в качестве их «сотрудника». Тому и причина была: это был период активизации репрессивных действий правоохранительных органов Москвы против чеченцев под предлогом борьбы с «чеченской мафией». Начиналось официальное противостояние России и Чечении и, кроме как «Барт», некому оказалось защищать интересы последней. И мы чувствовали свою ответственность за судьбу каждого чеченца в Москве. Так же мы знали и то, что московская и подобные ей другие чеченские диаспоры более подготовлены к восприятию идеи национальной независимости, а их активные связи по всей империи окажут неоценимые услуги в политической деятельности. Подтверждалось это не однажды.