Георгий Ушаков - По нехоженой земле

В день гибели Мишки я начал тренировать в качестве передовика Юлая. Тренировка теперь была значительно облегчена. Все собаки хорошо втянулись в работу, а Юлай последнее время ходил рядом с Мишкой и уже кое-что понимал. Облегчало тренировку и то, что в конце полярной ночи я перешел на веерную упряжку, в которой вожжа во многом помогает сообразительности передовика.

2 апреля мы снова могли выйти в поход. У меня уже был новый передовик. Гибель Мишки и ранение медведем еще трех собак- заметно ослабили наши упряжки. Однако нагрузка оставалась прежней, На каждых санях лежало по триста килограммов чистого груза.

Покинув базу, мы пересекли центральный остров в группе островов Седова и на этот раз без захода на мыс Серпа и Молота взяли курс прямо на восток. Затвердевшие снежные поля были присыпаны пылевидной порошей. Груженые сани шли по ней тяжело. Мы медленно продвигались вперед, пока собаки не отказались работать. Все же за день осилили 32 километра. Лагерем встали около полуночи.

День был ясный, с сильной рефракцией. Приподнятые миражем льды плавали в воздухе. Белые стены, башни, какие-то волшебные дворцы то и дело возникали, росли и исчезали на горизонте.

Днем температура держалась около —30°, к вечеру мороз покрепчал и достиг —35°. В тихую ясную погоду, какая была в этот день, такой мороз не страшен. Он только бодрит, заставляет энергичнее обычного двигаться и во время пути здоровому, сильному человеку, пожалуй, доставляет только удовольствие. Менее приятен мороз на стоянке и особенно во время сна. Даже в теплом спальном мешке холод чувствителен и не дает как следует отдохнуть. Поэтому в тот день мы не спешили залезать в спальные мешки.

Да и ночь была хороша. Ясная, тихая, светлая, совсем не похожая на прежние темные и непроглядные, еще так недавно царившие над Арктикой. День теперь очень быстро прибавлялся. В полночь солнце было где-то совсем недалеко за горизонтом. Его близость была заметна по очень слабым ночным сумеркам, напоминавшим белые ленинградские ночи с их удивительно мягким освещением.

Мы долго сидели около палатки, обо многом говорили — о том, что нами сделано и что еще предстоит сделать; мечтали о поездке в будущем на теплый зеленый юг и одновременно о том, чтобы сейчас подольше продержались 30-градусный мороз и тихая ясная погода. Ясное небо и сильный мороз были очень нужны нам: в метелях и туманах найти путь через Землю было бы нелегко.

Карта Северной Земли все еще оставалась однобокой. На ней, как и раньше, частично сплошной линией, частично пунктиром были обозначены лишь южные и восточные берега. На западе появилась непрерывная линия только на небольшом участке, заснятом нами в минувшем октябре. Правда, мы уже немало знали о Земле. Нам стал известен пролив Красной Армии, неизвестный остров, лежащий к северу от него, и острова Седова. Но они еще не были положены на карту. Поэтому весь предстоящий нам путь от Карского моря до моря Лаптевых представлял собой белое пятно. Мы не знали, с чем встретимся на этом пути; а чтобы знать, куда он нас выведет на восточной стороне Земли, должны были идти со съемкой. И для поисков проходимого пути через Землю и для съемки нужна была хорошая погода и хотя бы сносная видимость. А хорошая погода здесь неотделима от крепкого мороза. Поэтому-то рядом с мечтой о далеком юге у нас естественно и легко возникло желание, чтобы завтра мороз был не меньше 30°.

Следующий день полностью оправдал наши надежды — воздух был морозным, небо голубым. Только на вершинах видневшихся впереди гор время от времени собиралась белая мгла — не то туман, не то метель. С северо-востока тянул почти незаметный ветерок.

В течение всего перехода мы держали курс на одну из приметных североземельских вершин. Она была крайней к югу в цепи невысоких гор, заканчивающихся на севере хорошо видимым мысом Серпа и Молота. Южнее этой гряды, вслед за широкой впадиной, виднелся впервые замеченный нами новый большой ледниковый купол. Примерно на середине перехода в глубине Земли почти на нашем курсе вырисовалась еще одна столовая возвышенность. Стало ясно, что выбранное нами направление оказалось удачным. По широкой долине, между цепью столовых гор на севере и ледниковым щитом на юге, нам был обеспечен доступный путь к внутренним областям Земли минимально на 50-^ 60 километров.

На половине перехода миновали район нашей прошлогодней осенней съемки. От вехи, поставленной в ее конечной точке, я начал новую съемку и предполагал, что дальше мы пойдем уже по самой Земле. В действительности картина оказалась иной. Осенью, проходя здесь в густом тумане, мы видели только береговую черту и предполагали, что далее к востоку и юго-востоку Земля лежит сплошным массивом. Теперь выяснилось, что берег в этом месте образует узкий полуостров, за которым лежит большая бухта, а далее врезается в берег широкий залив. Только на 60-м километре мы вышли на западный берег этого залива и здесь остановились лагерем.