Георгий Ушаков - По нехоженой земле

Электрическое освещение в Арктике имеет особое значение. Долгой полярной ночью, когда необходимо держать в помещении свет минимум шестнадцать часов в сутки, керосиновые лампы пожирают много кислорода и насыщают воздух углекислотой. Частое проветривание помещения не всегда возможно из-за условий погоды и экономии топлива. Поэтому электрическое освещение здесь — один из важнейших факторов сохранения здоровья людей.

Кроме того, надо было помнить, что где керосин, там и опасность пожара. А пожар в нашем положении грозил верной гибелью. Здесь не переедешь на другую квартиру, не приобретешь новой одежды, не запасешь еще раз продовольствия. Опасность пожара до установки электростанции постоянно висела над нами. Несколько огнетушителей всегда были готовы к действию. Но даже профессиональные пожарники знают, что предотвратить пожар легче, чем потушить его. Поэтому электроэнергия для освещения была для нас не менее важна, чем для питания радиостанции. Без связи жить и работать в экспедиции можно. На острове Врангеля я жил и работал в таких условиях три года. Очень тяжело, но возможно. Это временный отрыв от внешнего мира, неизвестность, но не гибель. Без жилья, продовольствия и одежды погибнешь. Поэтому понятна была наша радость при виде первой вспыхнувшей электролампочки.

Когда домик привели в порядок, расставили мебель, распаковали и установили необходимую аппаратуру, заполнили полки книгами и осветили электричеством, наше жилище приобрело культурный и даже уютный вид. Правда, уют был чисто мужским, несколько суровым, в нем не чувствовалось женской руки, но он вполне соответствовал нашему образу жизни. Неплохо выглядело жилье и снаружи. Маленький домик из желто-розовой сосны, окруженный белым снегом и льдом, походил на только что вылупившегося гусенка в пуховом гнезде и своим чистеньким веселым видом вызывал невольную улыбку.

Проверка свирепыми метелями и 30-градусными морозами показала, что мы добились своей цели. Наш домик был сухим, словно палехская шкатулка, и теплым, как эскимосская одежда. Такому жилищу могли бы позавидовать очень многие экспедиции, зимовавшие в полярных странах и сильно страдавшие от сырости и холода в помещениях. Ничуть не кривя душой, без какой бы то ни было натяжки, мы считали наш домик наиболее целесообразным типом жилой постройки в условиях Арктики.

С каждым днем все более и более погружаясь во мрак полярной ночи, мы могли спокойно ждать любых морозов и бурь. Домик был надежной защитой. Мы были довольны своим жильем и скоро по-настоящему полюбили его.

Через две недели после ухода «Седова» наш радиопередатчик уже был готов к работе и поблескивал никелированными частями в маленькой радиорубке. Гудение натянутой антенны еще раньше ворвалось новым звуком в тихий домик. Аккумуляторная батарея была залита. Оставалось зарядить ее и выйти с нашими позывными в просторы эфира для связи с Большой Землей. Однако до установки ветряного двигателя это оказалось непростым делом.

Как-то, вернувшись с промысла, я увидел страшную картину. Из сеней домика клубами валил густой черный дым. Первой мыслью было — пожар! Я бросился к помещению. Здесь все было заполнено черной копотью. Что-либо рассмотреть было невозможно. В нос бил запах неперегоревшего бензина. Раздавалось чихание мотора. Изредка слышались человеческие голоса. Вся эта мрачная картина в переводе на язык техники называлась зарядкой аккумуляторов. Запущенный бензиновый мотор то шипел, как гадюка, то жужжал, точно шмель, а еще больше чихал, поминутно останавливался, нещадно дымил и коптил. Когда мои глаза пригляделись, я увидел людей.

Урванцев и Ходов, задыхаясь в парах бензина, на четвереньках ползали около мотора и безрезультатно пытались отрегулировать его.

— Мы заставим тебя работать! — ворчал один.

— Проклятая машина! На такие пустяки не способна! — отзывался другой.

Немедленно общими силами мы выволокли мотор из помещения. До полуночи безуспешно возились около капризной машины. Лишь на следующий день мотор заработал более или менее сносно, и тогда началась зарядка батареи. Позднее, с установкой ветряка, мотор мы поставили в склад и в течение двух лет только два или три раза воспользовались им в период продолжительных штилей.

Первым мы услышали «Коминтерн». Голоса из далекого родного мира заполнили наш домик. Потом поймали передачу Ленинграда, случайно очень нужную для нас. Узнали, что «Седов» благополучно вернулся на Большую Землю. После нашей высадки, воспользовавшись открытой водой, он пошел на север. Здесь был открыт остров Шмидта. Но Северной Земли седовцы не видели.