Георгий Ушаков - По нехоженой земле

На последнее слово он особенно нажал. И не без умысла. Мясо нам действительно было очень нужно. Оно увеличило бы наши запасы, оставляемые на острове Большевик.

Журавлева особенно интересовала охота на медведя в берлоге. Он еще никогда не занимался такой охотой. В южной части Новой Земли, где Журавлев провел треть своей жизни, белый медведь встречался не так уж часто. Все звери были добыты там Журавлевым на свободе. Здесь, на Северной Земле, в прошлом году у нас не было времени для отыскивания берлог, мы промышляли медведей или случайно встретившихся в пути, или в районе базы экспедиции, на морских льдах. В последнем случае нам попадались только самцы, круглый год бродящие в поисках пищи, или яловые матки, которые тоже не ложатся зимой в берлоги.

В берлоги ложатся матки, ожидающие потомства. Устраивают берлоги они только на суше. По крайней мере, насколько мне известно, никому из полярных путешественников не приходилось обнаружить медвежью берлогу на морских льдах.

С конца сентября до половины ноября, в период, когда переметаемый метелями снег начинает образовывать забои, медведицы выходят на берег, отыскивают крутой, заносимый сугробами склон, вырывают в снегу ямы и ложатся на долгую зиму. Полярные метели сами достраивают их жилища. Снег все больше заносит место залежки. От дыхания и теплоты тела снег над зверем подтаивает, и постепенно образуется куполообразный свод до полутора метров высотой. Обнаружить в это время берлогу почти невозможно. Лишь в конце февраля, а чаще только в марте, уже обзаведясь потомством, медведица проделывает круглую отдушину. Берлогу она покидает не сразу. Ждет, пока медвежата подрастут и смогут пуститься с матерью в бесконечные странствия по ледяным просторам.

Вдвоем добыть медведицу из берлоги не представляет особого труда. Мы закрепили собак, взяли карабины, шест, топор, лопату и полезли на «десятый этаж». Склон падал под углом около 55°. Снежный забой на нем был так крепок, что лопата при подъеме оказалась бесполезной. Вырубая топором ступеньку за ступенькой, мы только минут через 40 приблизились к берлоге. По краям отдушины висело кружево инея — признак, что зверь на месте.

Вырубая ступени уже перед самой берлогой, я намеренно отклонился в сторону от отдушины, и мы оказались на метр сбоку от нее. Стоять на крутом снежном склоне было невозможно. Надо было вырубить хотя бы небольшую площадку.

Журавлев взял топор и едва успел сделать несколько ударов, как медведица сразу же высунула голову, угрожающе рявкнула и так же быстро исчезла. Охотник вздрогнул от неожиданности, невольно сделал шаг назад и — не схвати я его за руку — неминуемо скатился бы вниз.

— Вот лешой! Напугала-то как, чуть вниз не полетел!

— Теперь понял, почему мы не вылезли прямо против отдушины, а стоим сбоку?

— Еще бы не понять! Ведь не канарейка в клетке, а медведица в берлоге. Сердце так и замерло!

Глухое рычание и злое фырканье доносились из-под забоя, но зверь больше не показывался.

Когда были вырублены площадки по обеим сторонам берлоги, я предложил Журавлеву взять на прицел отдушину и предупредил:

— Только не зевать и бить наповал. Иначе раненую медведицу уже не выманить, придется самим лезть в ее объятия.

Сам я сунул в берлогу шест. Раздалось громкое рычание, послышался хруст дерева. Обратно я вытащил шест уже с обломанным концом. Так повторялось несколько раз. Наконец, предупредив товарища о полной готовности, я глубоко сунул шест, ткнул им зверя и быстро выдернул, обратно. Медведица, потеряв самообладание, бросилась за шестом, наполовину высунулась из берлоги и тут же была остановлена пулей.

Через час мы продолжали путь. Сани Журавлева были догружены мясом, а на моих сидели два медвежонка. Это были брат и сестра, тут же названные Мишкой и Машкой. Каждый из них весил килограммов десять — двенадцать. Зверят, казалось, совсем не испугала новая обстановка. Сгущенное молоко сразу пришлось им по вкусу. На остановках они лезли к рукам и сосали нам пальцы, а в дороге, когда сани начинало подбрасывать на неровностях пути, цепко держались за подостланную оленью шкуру. Журавлеву, ехавшему позади, теперь не нужно было понукать свою упряжку. Собаки, видя перед собой медвежат, не отставали от моих саней. Когда собаки подбегали близко, Мишка и Машка начинали сердито фыркать, совсем как взрослые медведи, иногда цеплялись за мою спину, словно искали защиты. Ночью они спали в палатке и совсем не беспокоили нас.