Георгий Ушаков - По нехоженой земле

После только что проведенных астрономических наблюдений мы точно знали свое местонахождение. Морской рукав уходил к мысу Октябрьскому, расположенному в проливе Красной Армии. А мы уже знали, что там, против Известняковых островов, лежит глубокая излучина, уходящая в теперешнем нашем направлении.

Не могло быть сомнений, что мы стояли перед новым открытием. Перед нами лежал еще один пролив, вторично рассекающий на севере массив Северной Земли. Впоследствии так это и оказалось. Это был пролив Юнгштурма.

Ровный лед, освещенный ярким солнцем, и наше желание поскорее убедиться в новом открытии так и звали вперед. Но тут заговорил расчет. Время уходило. Надо было спешить, чтобы до наступления распутицы начать второй маршрут, пересечь центральную часть Земли и выйти на побережье моря Лаптевых. А места, где мы сейчас находились, лежали совсем недалеко от нашей главной базы. Положить их на карту мы могли в любое время. Эти соображения удержали нас от соблазна исследовать новый пролив.

Решили не задерживаться со съемкой не только пролива, но и вновь открытого острова, отложив эту работу до более удобного времени в будущем, а сейчас заканчивать путь вдоль западных берегов Земли, завернуть на нашу главную базу и, не задерживаясь там, отправиться в следующий маршрут.

Приняв такое решение, мы пересекли пролив и на следующий день вышли на мыс, названный именем Буденного. Сложенный темными, почти черными известняками и достигающий значительной высоты, он выглядел совсем как бастион, резко выдвинутый к западу против вздыбленных торосами наседающих льдов. Незаходящее солнце по-прежнему катилось по ясному небу, что позволило определить здесь новый астрономический пункт.

Вечером 28 мая мы открыли мыс Дзержинского, а на следующий день — залив Калинина и полуостров Крупской. Южный берег, последнего уходил на восток. Здесь лежал вход в пролив Красной Армии.

На горизонте узкой полоской виднелись острова Седова. Там была наша база. Выложив в конечной точке съемки каменный столб и оставив здесь неизрасходованное продовольствие, взяли курс на юг.

Через шесть часов подкатили к нашему домику и были встречены обрадованным Васей Ходовым.

Поездка длилась 38 суток. Прошли мы за это время 701 километр и положили на карту всю северную часть Земли.

Кончался май. Вместе с ним успешно закончился большой этап в работах нашей экспедиции.

Два дня мы провели в нашем домике. Два дня отдыха! Не так-то уж это много после 38 суток ледяного похода. Но, по терминологии спортсменов, мы были «в полной форме», и двухдневная передышка казалась для нас вполне достаточной, чтобы пуститься в новый поход.

Вася Ходов, видимо изрядно стосковавшийся, ухаживал за нами, как нянька за малыми детьми. Он пек, варил, таскал снег, грел воду для ванн, кормил нас и всячески проявлял свое внимание. Но радость встречи не сказалась на его характере. Будучи всегда немногословным, он и сейчас ухаживал за нами молча. Только теплые взгляды да мягкие, предупредительные движения выдавали настроение юноши и его отношение к нам. Он старался угадать каждое наше желание. И его молчаливость и скупость в выражении чувств придавали этому вниманию еще больше задушевности и тепла. Вася жадно слушал наши рассказы о путешествии, но ничего не говорил о своей жизни в одиночестве. Пришлось нам первым приступить к расспросам.

— Ну, Вася, рассказывай, как ты здесь жил.

— А чего рассказывать? Хорошо.

— Были сильные метели?

— Были. Один раз выход из дома совсем занесло.

— Как же вылез?

— Откопался.

— Наблюдения вел аккуратно?

— Один раз запоздал.

— Это почему?

— Вышел вовремя. У будки с термометрами медведь...

— У будки?!

— Стоит на задних лапах, дверцу обнюхивает.

— Ну?!

— Ну, пока бегал за карабином да стрелял, на семь ми нут к наблюдениям опоздал.

— Медведя-то убил?

— Убил у самой будки. Потом отметки с термометров брал, стоя на туше.

— Выходит, что медведи беспокоили?

— Было.

— В дом-то хоть не лезли?

— Один в туннель забрался, медвежонка нашего задавил.

Я тут его и застрелил — прямо из сеней.

— Да сколько же ты их набил?

— Восемь.

— Сколько?!

— Восемь, говорю.

— И всех у домика?

— Четырех.

— А остальных?

— Одного у будки — я говорил. Одного у ветряка, одного на льду. Он подошел к складу, да чего-то испугался побежал...