Георгий Ушаков - По нехоженой земле

Зато Арктика показала себя на последней трети пути. Густой сухой туман накрыл наш караван, как только мы оторвались от берега, намереваясь пересечь широкое устье фиорда Матусевича. Свойство тумана — до неузнаваемости искажать отдельные предметы и весь пейзаж — удивительно. Низкий берег кажется горным хребтом, снежные заструги — высокими вершинами, а отдельные маленькие камни или даже помет песца представляются чуть ли не скалами.

Так фантастически туман преображает предметы и нередко ставит человека в трудное или комичное положение. При плавании на корабле небольшие грязные льдины принимаются за высокие острова, а в тундре песец выглядит оленем и неожиданно для себя возбуждает азарт охотников.

Меня с четырьмя спутниками эскимосами однажды накрыл туман в тундре. Мы долго брели в его молочной мути, не встречая на своем пути ни одного живого существа, кроме зазевавшихся пеструшек. Когда туман чуть поредел, нам показалось, что мы неожиданно набрели на удачу. Впереди показался крупный медведь. Он, очевидно, отдыхал на одном из небольших бугров. Эскимосы, немного поспорив, установили, кто первый увидел зверя. Это было абсолютно необходимо, так как, по обычаям моих спутников, шкура и голова медведя всегда принадлежат не тому, кто его убил, а тому, кто первый его увидел. После этого мы рассыпались в цепь и поползли к зверю по раскисшей после недавнего дождя глине. Вымокли и перемазались отчаянно, но цели достигли. Один из охотников выстрелил. Зверь подпрыгнул в воздух, упал и... уменьшился до неузнаваемости. В моих спутниках сразу заговорило суеверие. Они со страхом смотрели на так неожиданно уменьшившегося великана и не хотели даже подходить к добыче, а тот, кто выговорил себе право «увидевшего первым», теперь отвернулся в сторону и в паническом страхе готов был броситься бежать от наваждения. Я один пошел к добыче и вместо медведя увидел всего лишь белую полярную сову. За высокую честь быть принятой в тумане за медведя она поплатилась жизнью.

Туман одинаково осложняет путь и моряку, и охотнику, и путешественнику на собаках. Приходится часто останавливаться, проверять курс и быть особенно внимательным, чтобы не сбиться с него. Путь кажется бесконечным, и невольно начинаешь сомневаться в правильности его.

Близки к этому были и мы, уже совсем было решив, что нами пройдены не только устье фиорда Матусевича, но и мыс Берга с нашим продовольственным складом и всеми знаками. Противоречил этому только характер окружающих нас льдов. При первом посещении мыса Берга я запомнил, что вплотную к нему примыкали торошенные льды, причем линия торошения уходила от мыса в северо-восточном направлении, оставляя к северу, в устье фиорда Матусевича, огромное невзломанное поле. Поэтому, пока под ногами лежал ровный лед, можно было при сохранении генерального курса быть уверенным, что мы не проскочим намеченную точку. Продолжали гнать собак, и когда они уже готовы были выдохнуться, мы, наконец, наткнулись на мыс, лежащий несколько севернее нужной нам точки. Отсюда в сгустившемся тумане почти ощупью вышли на мыс Берга. Опознать местность прежде всего помог гурий.

Трехметровый каменный столб благодаря оптическим свойствам тумана казался огромной башней, упирающейся в небо. Рядом с ним стояли обломанный флагшток и знак на астрономическом пункте, который и был конечной точкой нашего рейса.

Ужинали в тот день около полудня. Нельзя сказать, что мы ели с аппетитом: 49-километровый переход, напряженное движение в тумане на последней трети перехода так утомили нас, что мы не могли уже думать о чем бы то ни было, кроме сна.

Во второй половине дня 5 мая, проделав 46 километров в обратном направлении, вернулись в свой лагерь у Диабазовых островков на выходе из пролива Красной Армии. Половину пути опять шли в тумане и снегопаде и сильно устали. Весь наш груз лежал в полной сохранности.

Как только была поставлена палатка, нырнули в спальные мешки и моментально заснули. Потом я слышал лай собак, но никак не мог отогнать сон и сообразить, что происходит. Но лай собак делался все ожесточеннее и, наконец, прогнал сон. Высунувшись из палатки, я метрах в пяти-шести увидел медведя. Не обращая внимания на собак, он смело шел к продовольствию, сложенному рядом с палаткой. Мой карабин лежал в чехле на санях. Мелькнула мысль: куда побежит медведь, когда я брошусь за карабином? Но долго раздумывать было нельзя. Раздетый и босиком, я бросился к саням. Зверь в недоумении остановился. Это его и погубило. Он свалился после первой пули, а для верности получил вторую. Туша медведя навалилась на борт палатки. Разбуженный Урванцев выскочил в таком же виде, как и я, но с карабином в руках. Можно было только порадоваться, что зверь не явился в наше отсутствие. Он по-своему распорядился бы нашим имуществом и мог сильно навредить нам.