Леонид Порохня - ЧайфStory

У Шахрина на лице написано, что он «правильный». У Бегунова написано нечто противоположное. И то и другое впечатление бывает настолько сильным, что окажись в группе, допустим, два Шахрина, было бы приторно; окажись два Бегунова, это была бы не группа, а банда. Шахрин — человек сосредоточенный, собранный и целеустремленный; Бегунов тоже стремителен, но стремится во все стороны одновременно и сам порой удивляется, если удается хоть куда-то попасть. Шахрин точен, в выражениях сдержан; Бегунов — не хам, но похамить любит.

«Без Вовки у нас все было бы слишком правильно, — это Шахрин, — он наш маленький элемент безумия, который должен быть. Иногда такое говорит на концерте, у меня волосы дыбом встают, хочется гитару поставить и уйти. Но потом я думаю: никто же больше такой херни не скажет… Бегунов — не мое отражение, не «наоборот», он что-то другое. Он абсолютный раздолбай, но мне с ним надежно. У него есть то, чего я не могу. Я так не могу».

«У нас еще и в жизни сложилось так удачно, что когда я существую, он спит, и мы не надоедаем друг другу, — это уже Бегунов, — а когда он существует, я как раз вырубаюсь. Я ночную жизнь провожу, с кем-то встречаюсь и все такое, а Вовка днем по радиостанциям бегает».

Шахрин: «Я человек домашний, меня на самом деле тусовка мало интересует, меня больше интересует, чтобы очаг был, юрта, вигвам какой-то. Мне нравится состояние внутреннего комфорта, когда мне хорошо. На гастролях больше всего в жизни мечтаю лечь на диван дома, жене голову на колени, и чтобы меня за ухом почесывали. Не хочу я номер с джакузи, мне нужно, чтобы за ухом чесали. И поэтому почти домашняя ситуация в группе меня устраивает».

Шахрин — гармонизатор действительности. Мир переделать нельзя, это он понимает, но можно переделать ту часть окружающей среды, которая к тебе ближе, этим он и занимается. А почему пишет песни, сам не знает. Мало того, «часто бывает, я не понимаю, про что песня; сперва она написана, а потом начинаешь понимать» (Шахрин). И еще с ним бывает редкое и ценное для каждого пишущего удивление, когда напарываешься на собственный старый текст и думаешь: «Ух ты, неужели я это написал?».

«При том что он гениально безграмотный человек! — Бегунов говорит. — Он мне однажды записку в двери оставил — в трех предложениях восемнадцать ошибок, я жене дал почитать — она полчаса понять не могла, о чем речь». И это тоже правда, Шахрин уверяет, что у него «врожденная безграмотность»: «Я дома то и дело кричу из-за компьютера: «Лена! Как это слово пишется?» В ответ хохот, дочь с женой представить не могут, что в нем вообще можно ошибку сделать»… Бегунов пишет без ошибок. «Кстати, Бегунов — мастер литературного жанра анонимки, — это Шахрин, — он их пишет гениально, и если в гримерке подворачивается печатная машинка, он тут же клепает анонимки на окружающих и всем их раздает».

Ребята, скажем так, разные. Единственное, в чем схожи, это в отношении друг к другу. Они друзья, Вован и Вовка. Хотя далеко не сразу разобрались, что так оно и есть. Бегунов: «Все-таки это дружба. Но понимание это пришло непросто и небыстро. Учитывая, что прожили вместе всю жизнь, я узнал, что он друг, совсем недавно. Было столько друзей, и таких, что мне казалось, будто я без них умру, а Вовка всегда был «сбоку припека». Никогда я не думал, что он имеет для меня такое огромное значение. Но мы потому и терпим друг друга, что ему недостает части меня, а мне — части его».

«Дважды два — не четыре,

а что-нибудь еще»…

В. Шкловский. «Энергия заблуждения»

Дело было в августе 98-го, городу Екатеринбургу исполнялось 275 лет, дата не шибко круглая, но местные власти созидали из нее грандиозный (в их понимании) юбилей. Кроме прочего, на Центральном стадионе мыслился концерт — Кулио, Крис Норман, Бони Тайлер и почему-то «Чайф». Акция намечалась помпезная, огромную сцену везли из Эстонии (?), цена билетов, мягко говоря, недемократичная, и так дальше в том же разрезе. «Понятно было, что деньги огромные, и в какую-то ерунду вбухиваются» (Шахрин). Чайфы мероприятию не радовались и досаду свою не скрывали. Хотелось, раз уж День города, устроить и для себя, и для горожан что-то приличное. Решили устроить. Есть на улице Малышева напротив Центральной гостиницы угол, кирпичная стена под желтой краской. Съездили, переговорили с дворником, чья территория, он не возражал; спросили, можно ли через забор розеточку перекинуть — можно. Закидали в свои машины репетиционный аппарат, гитары, барабаны и поехали после обеда на Малышева. Там поставили два джипа по бокам, шахринский и бегуновский, забросили на них колонки, между джипами на асфальте расставились, настроились и погнали…