Самуил Зархий - Наркомпуть Ф. Дзержинский

— Прошу вас подписать это отношение в Совет Труда и Обороны. Здесь изложена просьба отменить означенное решение Высшей арбитражной комиссии, поскольку она неправильно применила статью Кодекса, и передать дело на новое рассмотрение в ту же комиссию, но в другом составе ее членов.

— Стоит ли писать протест в Совет Труда и Обороны, — с сомнением в голосе сказал Дзержинский, — ведь сумма иска сравнительно невелика, всего 469 рублей.

— Стоит, несомненно стоит, товарищ народный комиссар, — с неожиданной горячностью заявил помощник главного юрисконсульта. — Вопрос об ответственности одного государственного учреждения за вред, причиненный его сотрудником имуществу другого учреждения, имеет не только принципиальное, но и большое практическое значение. Ведь различные ведомства арендуют у нас много вагонов, и если они будут возвращаться дорогам в разрушенном состоянии, транспорт потерпит огромные убытки.

Дзержинский испытующе всматривался в лицо старого юриста, который с таким жаром отстаивал интересы железных дорог. Мелькнула мысль: «Похоже на то, что он искренне говорит…». И после минутного раздумья сказал:

— Пожалуй, вы правы.

Когда нарком подписал заготовленную бумагу в СТО, юрисконсульт встал и хотел откланяться.

Дзержинский тоже встал и, взглянув на него с добродушным лукавством, спросил:

— Вы не помните, Евгений Петрович, встречались ли мы в прошлом?

Нимандер недоуменно посмотрел на народного комиссара и твердо ответил:

— Никак нет, товарищ парком, к сожалению, не имел чести…

— Ошибаетесь, — возразил Дзержинский и с легкой иронией добавил:

— Вы имели эту «честь», но тогда это для вас отнюдь не было «честью», скорее наоборот. Конечно, откуда вам было запомнить меня, одного из многих политических заключенных десятого павильона Варшавской цитадели. А вот вас я запомнил… Вы тогда служили товарищем прокурора Варшавской судебной палаты.

Лицо Нимандера из розового стало мертвенно бледным.

Резко обозначились старческие морщины в углах рта и на лбу с глубокими залысинами. От сильного волнения он было пошатнулся, но удержался на ногах и хрипло прошептал:

— Прикажете подать в отставку?

В ответ Дзержинский пригласил его сесть и сказал:

— Зачем же в отставку? Мы храним в памяти не только зло, нам причиненное. Мне запомнился случай, связанный с вами. Начальник тюрьмы был царским держимордой и палачом. Всячески изощрялся, как бы посильнее притеснять нас. Однажды, перехватив нелегально посланное письмо, спрятанное в книге, он после этого запретил политзаключенным пользоваться тюремной библиотекой и получать книги в передачах с воли. Книги и письма были единственной нашей радостью… Через некоторое время вы как представитель прокурорского надзора посетили тюрьму и вместе с ее начальником обходили камеры. Я в очень резкой форме пожаловался вам на произвол начальника тюрьмы, на то, что мы уподоблены скотине и совершенно лишены возможности читать. Против ожидания вы не орали на меня, не топали ногами, не приказали посадить в карцер, как это позволяли себе другие прокуроры, посещавшие нас. Вы предложили начальнику тюрьмы отменить свой запрет как незаконный.

Нимандер тихо проронил:

— Я старался по возможности удовлетворять законные жалобы политзаключенных…

— Конечно, вы являлись служакой старого строя, — закончил Дзержинский, — но грубым держимордой не были и по тем временам слыли либерально настроенным блюстителем закона. Если вы думаете, что только сейчас я узнал о вашей работе в НКПС, то глубоко ошибаетесь. Еще в 1920 году ко мне в ВЧК приходил Яков Ганецкий, работавший тогда в НКПС комиссаром управления. Он тоже бывший политзаключенный Варшавской тюрьмы. Мы посоветовались, учли, что еще до Октябрьской революции вы сами подали в отставку и ушли из судебного ведомства, что летом 1918 года, когда немало чиновников саботировало, поступили на службу в НКПС и, по нашим сведениям, работали как будто добросовестно. Тогда мы пришли к заключению, что по поводу вашей старой деятельности ничего предпринимать не следует. Что касается вашей дальнейшей судьбы, то она целиком в ваших собственных руках. Если будете работать честно и добросовестно — пожалуйста, нам квалифицированные юристы весьма и весьма нужны.

С заседания президиума Госплана Дзержинский вернулся в наркомат уставшим и неудовлетворенным. Нарком подвинул к себе папку со срочными делами, принесенную секретарем, но работа не клеилась. Он продолжал переживать бурный ход прений в Госплане. Специалисты НКПС утверждают, что транспорт может обойтись без 508 новых паровозов, намеченных Госпланом к постройке в ближайшие три года. Так ли это? Кроме того, нельзя не понять позицию Госплана, который заботится о заказах на локомотивы для того, чтобы загрузить и тем самым сохранить паровозостроительные заводы.